Андреев Василий Андреевич (?–1903), царицынский арендатор. Московский мещанин. Жил в собственном доме на Рождественском бульваре. В 1874 упомянут как московский купец 2-й гильдии.

В 1875 взял в аренду на 24 года ветхое здание казармы в Царицыне (по реестру Царицынского удельного имения — оброчная статья 177) с намерением открыть в нём летнюю гостиницу, при этом дал обязательство «отделать» дом и надстроить второй этаж. Заменил ветхий мезонин срубом из сосновых бревён размером 11,4х5 м, в котором устроил 3 комнаты и кухню (произведённые им затраты на ремонт казармы и её «приспособление для жилья» в 1899 оценивались в 2160 руб.). Сдавал бывшую казарму в аренду дачникам (в 1899 продлил аренду казармы до 1915).

В 1876 подал прошение о сдаче ему в аренду «круглаго камергерскаго здания» (см. ст. Кавалерский Третий корпус) с целью открыть в нём «гостиницу, ресторан или что другое кроме питейного дома, но с продажей крепких напитков». Московская удельная контора отказала ему «за невозможностию дозволить торговлю вином и по случаю близости церкви и по неудобству делать такое разрешение в этом здании». В 1877 Андреев купил на снос деревянные сторожку и беседку («Хижину») в царицынском парке за 50 руб. В 1882 выразил желание взять в аренду Валуевский дом и был поддержан управляющим царицынским имением В. Ф. Беккером, который сообщал в Московскую удельную контору, что предполагаемые Андреевым переделки в доме и в Летнем театре «должны быть сочтены за улучшения и не могут уменьшить стоимость этих построек». Контора обратилась в Департамент уделов за разрешением сдать здания в аренду Андрееву «как лицу состоятельному [и] благонадёжному», однако в том же году по неясным причинам он отказался от аренды. В 1882–1890 арендовал право торговли в Царицынском парке «чаем из самоваров, пивом, портером, мёдом и разными закусками» (по реестру Царицынского удельного имения — оброчная статья 145/15). По условию контракта на Андреева возлагалась обязанность «отнюдь не допускать, чтобы приезжающие гулять в парк распивали там вино, водку или вообще какие-либо крепкие напитки». Несмотря на это за столиками, расставленными по парку, часто вместе с чаем распивались водка и вино. «Следствием всего этого, — утверждала Московская удельная контора в официальном заявлении, — являлось то, что в царицынском парке, особенно по праздничным дням, когда многочисленная приезжая публика наполняла его, происходили разного рода беспорядки, нарушавшие общественную тишину, благопристойность и приличие». По истечении срока контракта Удельное ведомство не стало продлевать его. В 1882 Андреев обратился в Департамент уделов с просьбой о продаже ему Кухонного корпуса, вновь был поддержан Беккером, но в 1883 Департамент уделов признал ходатайство «неподлежащим удовлетворению».

После смерти В. А. Андреева имущество и аренду унаследовала его вдова Анна Егоровна.

А. А. Баранова, И. В. Зубков

Андреев Николай Иванович (1816–1896), архитектор. Окончил Московское дворцовое архитектурное училище (МДАУ) со званием архитекторского помощника 3-го класса (1840). Служил архитекторским помощником чертёжной Московской дворцовой конторы, в 1870 получил звание архитектора. Участвовал в перестройке Зáпасного дворца (1840-е гг.), Хамовнических казарм (1842–1843), Малого Николаевского дворца в Кремле (1870-е гг.).

В 1858–1859 составил обмерные чертежи построек в Царицыне (1-й Оранжерейный корпус, Средний дворец, Кавалерский Третий корпус, павильон Миловида, Большой мост через овраг).

Похоронен на Лазаревском кладбище в Москве.

Лит.: Дьяконов М. В. К биографическому словарю московских зодчих XVIII–XIX вв. (извлечение из архивов) // Русский город. Вып. 1‒5. М., 1976–1982; Зодчие Москвы времени барокко и классицизма (1700−1820-е годы) / Сост. А. Ф. Крашенинников. М., 2004.

А. А. Баранова

Арбатов Николай Николаевич (настоящая фамилия Архипов) (1869–1926), актёр, режиссёр, педагог. Дворянин. Получил юридическое образование. С юношеских лет участвовал в любительских театральных постановках, устраиваемых С. В. Алексеевым (отцом К. С. Станиславского), чему способствовал царивший в семье Арбатова интерес к театру. По воспоминаниям актёра Н. А. Попова: «его отец, присяжный поверенный, театрал и хлебосол, не только не мешал сыну увлекаться театром, но на своей дачной усадьбе в Пушкине даже отвёл небольшой дощатый павильон, в котором молодёжь устраивала любительские спектакли… Архипов был мастер организовывать всякие святочные развлечения, „капустники“ и, готовясь к государственным экзаменам, ухитрялся ещё поигрывать в любительских спектаклях». Другой коллега Арбатова, В. И. Блюм, так вспоминал о его доме: «Всё было в этой семье заряжено какой-то хорошей интеллигентской „богемой“. Искусство и особенно театр — вот атмосфера, которой здесь дышали, которую с жадностью бросился „вдыхать“ и я. Никаких профессиональных юридических разговоров никогда не велось, адвокатура менее всего, по-видимому, интересовала Николая Николаевича».

Актёр (1888) и режиссёр (1898–1903) Общества литературы и искусства. Во время летних сезонов 1901–1903 Арбатов участвовал в любительских спектаклях, проходивших в Летнем театре в Царицыне по вторникам, средам и воскресеньям. В мае-августе 1903 возглавляемая Арбатовым труппа дала в Царицыне 12 спектаклей, в том числе «Лес» и «Бедность не порок» А. Н. Островского, «Тартюф» Ж.-Б. Мольера. В свой последний в Москве летний сезон 1905 режиссёром было поставлено также 12 спектаклей. Журнал «Театр и искусство» сообщал, что «Летний театр в Царицыне г. Вейхель передал режиссёру Арбатову, который намерен ставить драматические спектакли. Всего предполагается не более 12 спектаклей за сезон». Дневниковые записи Арбатова свидетельствуют, что уже живя в С.-Петербурге, весной и летом следующего года он многократно вместе с женой приезжал в Царицыно (24 мая 1906: «…вечером вернулся в Царицыно»).

С 1903 Арбатов сотрудничал с профессиональными театрами. В сезоне 1903/1904 на сцене Товарищества частной оперы им было поставлено несколько опер, среди которых «Евгений Онегин», «Фауст», «Жизнь за царя». Критика благосклонно приняла работу Арбатова и отмечала, что декорации и костюмы в спектаклях отличались «исторической достоверностью», ставшей результатом проникновения режиссёра «в историческую глубь, изучения исторической сути». В 1905 Н. А. Арбатов переехал в С.-Петербург. Режиссёр театра В. Ф. Комиссаржевской (1905–1906), где поставил спектакли «Свадьба» А. П. Чехова (дебютный спектакль Арбатова в качестве режиссёра в С.-Петербурге), «Дети солнца» А. М. Горького, «Праздничный сон до обеда» А. Н. Островского, «По пути в Сион» Шолом Аша. О времени работы с великой актрисой Арбатов оставил самые тёплые воспоминания: «С каким тщанием, отделкой до мелочей и редкой добросовестностью ставились пьесы. Ни одна пьеса не видала света рампы, если ещё не была совсем готова… Работали это время день и ночь, не покладая рук, всякий вносил свою лепту чем только мог… Такой „дух“ царил в театре; такой беззаветной проникновенной любовью были [проникнуты] все участники в деле. И этот „дух“ , эту самоотверженную любовь к делу внушала нам конечно сама Вера Фёдоровна своим личным отношением к её любимому детищу…».

Главный режиссёр Театра Литературно-художественного общества (театр А. С. Суворина) (до 1915), директором которого был В. П. Далматов. Первым спектаклем на этой сцене стала «Двенадцатая ночь» У. Шекспира. В сезоне 1911–1912 им совместно с Г. А. Ермоловым была написана и поставлена «шутка» в 1-м действии «Мухи». В 1910 Арбатов открыл собственное театральное училище, где был директором и педагогом. Присутствовавший на открытии современник писал: «Во вторник 14 сентября состоялось торжественное открытие Театрального училища Арбатова. К 2 часам дня собрался почти весь художественный мирок Петербурга. Прямо трогательно, с какой любовью и с каким вкусом Арбатов создал своё училище. Просто, изящно, красиво и удивительно стильно. Особенно всех присутствующих заинтересовал гримировальный класс. Советуем нашим хозяевам театров поучиться у Н. Н. Арбатова, как устраивать освещение в уборных артистов». В апреле–сентябре 1915 в качестве режиссёра работал на кинематографической фабрике Г. И. Либкена в Ярославле, где, согласно договору, должен был «ставить те сценарии, какие мне будут даны Либкеным, не более двух одновременно». В сентябре 1916–марте 1917 по инициативе Арбатова им совместно с Ю. А. Малышевым «в целях расширения и улучшения производства» отечественного кинематографа было образовано Предприятие для производства русских кинематографических лент. Один из первых режиссёров Большого драматического театра (1918; ныне — Российский государственный академический Большой драматический театр им. Г. А. Товстоногова). Член Кинематографического комитета при Наркомпросе (1918). Главный режиссёр драматической труппы Петроградских коммунальных театров (сезон 1918‒1919). С 1920 преподавал в студии при Государственном театре драмы (бывший Александринский театр, ныне — Российский государственный академический театр драмы им. А. С. Пушкина), главный режиссёр театра (1921–1922). Поставил на его сцене спектакли «На всякого мудреца довольно простоты» А. Н. Островского, «Коварство и любовь» Ф. Шиллера, «Царь Фёдор Иоаннович» А. К. Толстого, «Дети Ванюшина» С. А. Найдёнова и др. Главный режиссёр Государственного Народного дома (1923–1924).

Актриса и коллега по педагогической деятельности Арбатова А. Я. Глама-Мещерская вспоминала о нём: «Творческая его фантазия поражала своей изобретательностью и свежестью. Более или менее причастный к первым шагам деятельности Московского Художественного театра К. С. Станиславского, Арбатов являлся горячим проводником сценических идей московских новаторов. Тогда это было редкостью необыкновенной, так как московские „художники“ скорее встречали запальчивое осуждение, чем пылкое признание их заслуг. Вот почему за Арбатовым тогда и утвердилась кличка „левого“, ищущего».

Одним из учеников Арбатова был драматический актёр М. А. Чехов, племянник А. П. Чехова.

Лит.: Двадцатилетие театра им. Суворина. Пг., 1915; Глама-Мещерская А. Я. Воспоминания. М.-Л., 1937; О Станиславском. Сборник воспоминаний. 1863‒1938. М., 1948; Баранова А. А. Царицыно театральное, или О чём могут рассказать старые афиши // Московский журнал. 2010. № 11.

С. Г. Калинина

Иллюстрации: Арбатов Н. Н.,Афиша выступления труппы под управлением Н. Н. Арбатова. 1903. ГЦТМ им. А. А. Бахрушина

Бабаев Иван Яковлевич (ок. 1850 — 1914), московский купец 2-й гильдии (с 1874), царицынский арендатор и предприниматель. Из семьи купца Я. И. Бабаева, владельца шёлкокрутильной фабрики в селе Бобреневе Коломенского уезда Московской губернии (в 1851 переведена в Коломну, в 1894 продана швейцарскому подданному К. Абегу). Потомственный почётный гражданин. В Москве вёл торговлю церковной утварью и иконами в лавках в здании Исторического музея на Воскресенской площади и на Никольской улице. В 1910 преобразовал своё дело в торговый дом «Бабаев с сыновьями» (возглавил его правление), паи которого принадлежали ему и его сыновьям — совершеннолетним Семёну (ок. 1881–?), Михаилу (ок. 1882–?), Николаю (ок. 1883–?), Алексею (ок. 1884–?) и несовершеннолетним Георгию, Ивану и Павлу. Коллекционировал иконы. Жил с семьёй на Лужнецкой набережной в собственном доме.

Взял в долгосрочную аренду у Удельного ведомства несколько дачных участков в Царицыне. 11 марта 1899 Бабаев получил право аренды участка площадью 0,9 га на Покровской стороне (по реестру Удельного ведомства — оброчная статья 82, участок № 3; на участке росли 488 деревьев) и приобрёл за 15 тыс. руб. строения на нём у прежнего арендатора — жены гессен-дармштадского подданного А. Ф. Вебер. 29 мая 1903 Удельное ведомство передало Бабаеву в аренду участок в Новом Царицыне, до этого находившийся в аренде у И. И. Геннерта (оброчная статья 166), у которого И. Я. Бабаев купил 9 деревянных дач за 9,5 тыс. руб. Затем Бабаев арендовал ещё два участка — 6 сентября 1904 в Новом Царицыне площадью 1 га (оброчная статья 158; приобрёл за 5,5 тыс. руб. постройки, возведенные прежним арендатором, дворянином Б. В. Васильевым) и 11 ноября 1908 на Покровской стороне площадью 0,6 га (оброчная статья 79, участки 4 и 5, соседние с оброчной статьёй 82). Последний участок ранее арендовала даниловская мещанка Е. А. Покровская; на участке находились два одноэтажных деревянных дома с мезонинами, крытых железом и на каменном фундаменте, две одноэтажные деревянные дачи, деревяный погреб, 4 сарая для дров и один для экипажей.

Бабаев был одним из учредителей Общества благоустройства дачной местности «Царицыно» (1908); в состав этого Общества также входили его жена Анна Михайловна и сыновья Николай и Семён.

После смерти Бабаева права и обязанности по аренде участков в Новом Царицыне перешли к его вдове А. М. Бабаевой и их 10 детям, а дачи на Покровской стороне — только к А. М. Бабаевой.

Арендованные земельные участки Бабаевы плотно застраивали небольшими домиками, состоявшими из одной комнатки и террасы и часто не имевшими даже кухни. Их они сдавали на лето небогатым дачникам. К 1917 на участках Бабаевых в Новом Царицыне находились 38 дач, из них только 6 были более или менее основательно построены и считались зимними. На Покровской стороне из 12 дач только одна была зимней. На даче № 5 в Новом Царицыне летом 1892 жил двоюродный брат А. П. Чехова, Михаил Михайлович, женатый на дочери Бабаева, Анне Ивановне. В своём письме он приглашал А. П. Чехова навестить их в Царицыне. С Анной Ивановной Чехов встречался в 1901 в Уфимской губернии, куда ездил на лечение кумысом, о чём упоминал в письме к сестре М. П. Чеховой.

После Октябрьской революции 1917 все дачи Бабаевых были реквизированы, летние постройки разграблены и растащены на дрова (в некоторых случаях Земельный отдел Ленинского районного совета пытался сам продать дачи под снос, но в основном уничтожение домов происходило бесконтрольно). К 1921 были снесены 32 дачи наследников Бабаева в Новом Царицыне и 2 на Покровской стороне. В 1922 А. М. Бабаева и её дети пытались вернуть часть имущества, но получили отказ от Ленинского исполкома. К этому времени 7 сохранившихся летних дач на Покровской стороне были забронированы за Замоскворецким отделом народного образования Москвы, 3 дачи (и 6 домов в Новом Царицыне) числились за местным Советом. Часть из них была занята жильцами, проживавшими в посёлке Ленино круглогодично. Они были «уплотнены», но не выселены, как дачевладельцы. Другие дома заселялись семьями железнодорожных рабочих, геодезистов, служащих (в частности на даче № 5 на Покровской стороне жил С. П. Кошкин).

Лит.: Справочная книга о лицах, получивших на 1903 год купеческие и промысловые свидетельства по г. Москве. М., 1903.

А. А. Баранова, Е. В. Офицерова

Баженов Василий Иванович (1738–1799), архитектор, градостроитель, теоретик архитектуры, педагог, академик (1765) и вице-президент (1799) Академии художеств в Петербурге, профессор и член академии Святого Луки в Риме (1764), действительный статский советник (1796); создатель архитектурного ансамбля в Царицыне. Потомственный дворянин (с 1766). Из семьи псаломщика церкви Иоанна Предтечи Московского Кремля. «Учился читать на 5-м году», но по бедности отца начального образования не получил. В автобиографических заметках писал: «Отважусь здесь упомянуть, что я родился уже художник… Рисовать я учивался на песке, на бумаге, на стенах, на всяком таком месте, где я находил за способ…». Десяти лет был отдан в Страстной монастырь, где «исправлял пение и чтение церковное». В 15 лет сам нашёл живописца, который согласился обучать его бесплатно. В 1753 начал работу в звании живописца 2-го класса на восстановлении сгоревшего дворца в Лефортове. Расписывал холсты для обоев, разрисовывал печи под мрамор. Работа у Д. В. Ухтомского и Ф. Б. Растрелли заложила основы творческого мировоззрения Баженова, имела большое значение для его архитектурно-художественного развития. После окончания строительства остался при команде Ухтомского «вольным живописцем».

Учёба в Московском университете и Академии художеств в Петербурге (1755–1760), пенсионерство во Франции и Италии (1761–1765). В 1755 определён в гимназию для разночинцев при Московском университете, но в том же году зачислен в созданную при Университете Академию художеств. По вызову ректора графа И. И. Шувалова отправлен в Петербург и поселён в его доме; в составе первой группы будущих учеников представлен императрице Елизавете Петровне. Для обучения архитектуре отдан в Академию наук, к архитектору С. И. Чевакинскому. В течение двух лет осваивал в его мастерской математику, систему построения архитектурных ордеров, планов и фасадов, летом работал на строительстве Никольского военно-морского собора, «при куполах и колокольне».

На экзамене в Академию художеств (1758) занял первое место в списке студентов шуваловского набора, помогал преподавателям в обучении воспитанников рисунку, за что получал жалованье (это дало ему право написать позже: «Академия Художеств мною первым началась»). Его учителями архитектуры стали директор Академии А. Ф. Кокоринов и француз Ж.-Б. Валлен Деламот.

После окончания Академии с чином «архитектурии помощника в ранге прапорщика» в сентябре 1760 Баженов был отправлен в качестве пенсионера Академии художеств в Париж для изучения памятников прошлого и знакомства с современной европейской архитектурой. Занятия в мастерской Шарля Де Вайи (май 1761 — октябрь 1762) оказали большое влияние на Баженова. Позднее он вспоминал: «Мой же учитель столько был там велик, что я ещё до него во многом дойти не мог и поныне…». Ценил ученика и Де Вайи, представивший его королю Людовику XV. Выполненный Баженовым в Париже проект Дома инвалидов был одобрен Королевской академией архитектуры. Аттестат, отмечавший выдающиеся успехи молодого зодчего, подписали виднейшие архитекторы Франции — Ж.-Ж. Суффло, А.-Ж. Габриэль, Л.-П. Моро-Деспру, Ж.-Д. Леруа. Петербургская Академия художеств, куда были отосланы чертежи, присвоила ему звание адъюнкта, помощника профессора (1762).

Осенью 1762 Баженов был переведён в Рим, где изучал памятники классической древности и эпохи Возрождения, осваивал строительную практику итальянских мастеров. Есть свидетельства об участии Баженова в проектировании лестницы Римского Капитолия. От пребывания в Италии сохранились его рисунки на античные темы, офорт «Вакханка», видовые зарисовки, архитектурные фантазии на темы «классики» и «готики». Баженов был избран членом одной из старейших академий в Риме — Святого Луки, от которой получил диплом и привилегию: «быть мастером и профессором Архитектуры как в Риме, так и везде»; принят в члены Академии рисунка во Флоренции и Климентинской в Болонье.

Не получая средств из Петербурга и сильно нуждаясь в деньгах, был вынужден вернуться в Париж и в течение более полугода распродавать личные вещи. В марте 1765 при содействии русского посла Д. А. Голицына отбыл в Петербург, где активно включился в подготовку праздника по случаю введения нового устава Академии. В день торжеств был произведён в академики, но обещанного звания профессора не получил.

Работа в Петербурге по возвращении в Россию (1765–1766): проекты Екатерингофского дома и Каменноостровского дворца. В подтверждение знаний, приобретённых за границей, Баженову было предложено выполнить проект по программе, подписанной Кокориновым и Валлен Деламотом: «сочинить» проект небольшого увеселительного дома в окрестностях Екатерингофа в два с половиной этажа и двумя отдельно стоящими флигелями (под кухни и кондитерские «с покоями для чиновных» и прочих служителей). При доме — сад «в аглинском вкусе» с прудами, каналами и пристанями, далее — зверинец с павильонами и проспектами «для разных охот». В проекте требовалось проявить «генерально… новой и ещё не употребляемой вкус», который сохранял бы «в величавой простоте… красоту, спокойствие и выгодность», в котором бы «красота с пользою были нераздельны».

Выполняя задание, Баженов должен был воплотить впервые сформулированные в русской практике основные принципы нового стиля — классицизма. Чертежи, представленные в Академию уже в начале января 1766, не сохранились, однако, уцелевшая пояснительная записка раскрывала метод, которому он остался верен в дальнейшем. Задание он воспринял как импульс к творчеству: поднял идейную значимость проекта, расширив круг исторических и образных ассоциаций, придал архитектурным формам смысл объёмно-пластических метафор. Четырёхугольное в плане здание заменил круглым и вписал в него косой крест высшего в России ордена Святого апостола Андрея Первозванного. Вместо флигелей «рассудил сделать Амфитеатр, имевший вид древности», а в случае «неугодности» руин амфитеатр с колоннами и гербами российских городов. Здание планировал окружить каналами для удобства подъезда, осушения почвы и придания «течением воды живости и открытого вида италианских строений». Пропорции дома выдержал в «палладиевом вкусе», более других почитая А. Палладио как мастера загородных вилл. В духе XVIII в. против четырёх портиков дома предлагал разместить «летящие на крылатых конях славы», а у стен дома — статуи четырёх частей света, олицетворявшие «гремящие всюду великие дела обитательницы сего места». На фасаде главного строения считал возможным изобразить в рельефах «гисторию Её императорского величества», а на пьедесталах, под фигурами слав — «все баталии и что случилось важного». Для увеселений на четырёх круглых островках разместил статуи Геркулеса и Дианы, карусель, манеж и «Амфитеатр древнего римского вкуса для травления диких зверей». Увеселительный дом Баженов преобразил в мемориальный дворец, прославляющий недавно коронованную императрицу и величие ее правления. В проект Екатерингофского дома «не по задаче» он включил комнаты для великого князя Павла Петровича.

Одновременно Баженов работал над проектом дворца для наследника престола великого князя Павла Петровича (будущего императора Павла I) на подаренном ему матерью Каменном острове близ столицы. 21 сентября 1765 11-летний цесаревич посетил выставку в Академии художеств, открытую по случаю торжеств в честь нового устава Академии, о чём его воспитатель С. А. Порошин оставил запись в дневнике: «смотрели чертежи ново выезжего из чужих краёв нашего архитектора г. Баженова, которые подлинно хорошо расположены и вымышлены и от всех присутствовавших во многом числе дам и кавалеров похвалу получили». Вскоре Баженов обедал у цесаревича, а затем, по поручению гофмейстера при наследнике графа Н. И. Панина ездил на Каменный остров, чтобы «осмотреть … как бы там начать строение». Известно, что Баженов давал великому князю уроки архитектуры. По свидетельству художника-гравёра М. И. Махаева, он состоял «на жалованье» у цесаревича. Работа над проектом была начата зимой и окончена весной 1766. Был ли проект «конфирмован», неизвестно.

К Каменноостровскому дворцу наследника следует относить проектные чертежи Баженова, долгое время известные под названием «Смольного института». Баженов, вдохновлённый французскими впечатлениями, создал проект великолепного дворца. Образ здания выражен внушительностью размеров, протяжённостью фасадов, размахом боковых крыльев, пластической доминантой центра. Четырёхэтажное здание разделено карнизом на два яруса, парадность верхнего подчеркнута вертикалями сдвоенных колонн коринфского ордера, высотой окон и декором, нижний решён как монументальный цоколь с горизонтальным рустом и тремя сквозными проездами. Над аркой главного въезда архитектор поместил изображение Государственного герба, указывавшего на принадлежность дома к Императорской фамилии. С поразительным мастерством скомпонована на плане анфилада парадных зальных пространств — круглых, овальных, восьмигранных и прямоугольных — с большим на угол поставленным квадратным залом в центре. Надо полагать, что масштабность замысла и блеск его воплощения предрешили судьбу проекта дворца наследника для Каменного острова. Его дворцовый образ стал предтечей Большого дворца Екатерины II для предпринятого вскоре ею проекта «Кремлёвской перестройки».

Проект «Кремлёвской перестройки» (1767–1775). В 1766 глава артиллерийского ведомства граф Г. Г. Орлов принял Баженова на службу в своё ведомство с чином капитана артиллерии. В феврале 1767 по его распоряжению, согласно воле Екатерины II, Баженов уехал в Москву, куда на весь год переезжал императорский двор и многие государственные учреждения. В Москве архитектор приступил к исполнению поручений Екатерины II, задумавшей одновременно обновление древнего Кремля и устаревшего свода законов. В Коломенском, где государыня жила, она дала Баженову «изустное повеление» о строительстве в Кремле здания коллегий и канцелярий. В мае 1768 императрица рекомендовала Баженова московскому генерал-губернатору графу П. С. Салтыкову как «артиллерийского архитектора, которым я завладела для постройки Кремлёвского дворца». Решив начать строительство с дворца, она указала «число собственных покоев».

Местоположение и план нового здания коллегий, симметричного Арсеналу, определены на самом раннем из известных Генеральном плане реконструкции Кремля и Красной площади, на котором ещё не намечены контуры дворца (НИМ РАХ). На нём прочерчены основные композиционные оси — вдоль береговой линии реки Москвы и ориентированные на Троицкую и Никольскую башни. В месте их пересечения очерчена большая круглая площадь. Следующий проект («План Кремля. Первая идея архитектора», РГВИА) был создан, по всей видимости, зимой 1767–1768. Баженов обозначил контуры нового Кремлёвского дворца, центральная часть которого вплотную подведена к соборам и отодвинута от крепостной стены, выходящей на реку. Главной в системе площадей стала большая овальная площадь, идея которой будет сохранена в последующих проектах. Усложнившаяся, но более четкая схема осевых координат свидетельствовала о разработке принципа регулярности, о стремлении архитектора решить труднейшую градостроительную задачу — согласовать новые требования геометрически правильного построения со стихийно складывавшейся застройкой Кремля.

В январе–феврале 1768 Баженов составил три пояснительных текста к проекту реконструкции Кремля: записку об организации «Кремлёвского строительства» (вероятно, сопровождала поданный на рассмотрение проект), «Мнение архитектора Баженова о Кремле» (была написана сразу после рассмотрения проекта как ответ на прозвучавшие замечания), а также «Всеподданнейшее мнение архитектора Баженова о Кремлёвской перестройке» — единственный в архитектурной жизни России 1760-х гг. документ, в котором автор с достоинством и независимостью творца излагает монарху основы понимания архитектуры классицизма и своё мнение о предстоящем строительстве. В этих документах Баженов определил состав будущей команды (см. ст. архитекторская команда В. И. Баженова), высказал убеждение, что началу строительства должно предшествовать создание модели, «которая почитается уже половиною практики». Он отстаивал право на внесение изменений в уже утверждённые проекты, писал, что архитектор должен быть «вольным в мыслях», работать «без помешательств», «особливо в таком великом деле».

Баженов проектировал Кремлёвский дворец четырёхэтажным. В первом варианте основание, или «подошва» двух нижних этажей была на уровне «городовой стены» или Верхнего набережного сада, а двух верхних — поверхности горы или Ивановской площади. Тем самым все этажи получали свет. Ради того, чтобы центральная часть дворца была открыта на реку, архитектор предлагал сломать зубцы стены против неё, а склон холма обработать террасами, что должно было придать зданию величавость и красоту. Был намерен следовать публичным зданиям «великих древних архитекторов» Италии, насколько «место и климат наш дозволить то могут».

Здание коллегий считал нужным сделать трёхэтажным, нижний употребить «на архивы, на поклажу денег и для колодников», второй — для нижних канцелярских служителей, а верхний — для судей и секретарей. Для того, чтобы последние, находясь в поле зрения судей, могли видеть своих подчинённых, архитектор, следуя наставлениям императрицы, полагал сделать на потолках второго этажа окна, огороженные балюстрадой.

1 июля 1768 Екатерина II учредила Экспедицию Кремлёвского строения (ЭКС) «под единственным нашим ведением», которая с осени начала свою деятельность. К концу 1768 Баженов выполнил близкие к окончательным вариантам новый Генеральный план Кремля и проекты внутренней планировки дворца (утверждены 31 января 1769). Дворец сохранял гигантскую протяжённость (640 м) вдоль всей береговой стороны Кремля, но менял конфигурацию фасадов. Вогнутым стал внутренний северный фасад. Он был отодвинут от главных соборов, тогда как южный, напротив, значительно выдвинут к реке.

Два нижних этажа южного фасада были решены как мощный цоколь, служивший основанием всему зданию. Они зрительно закрепляли холм, открытый заречным далям. Обработка их горизонтальным рустом подчёркивала вертикальный ритм верхних этажей — более пятидесяти каннелированных колонн ионического ордера («нежного» по определению Баженова), обходивших всю центральную часть фасада. Внутри Кремля еще бόльшая колоннада — свыше ста колонн — обрамляла Овальную площадь. Колонны, оказавшиеся почти на уровне земли, были подняты архитектором на тройные уступы, что придавало полуовалу сходство с трибунами античных форумов. Поставленный в центре Овальной площади обелиск усиливал параллели с классической архитектурой Италии.

Парадным этажом дворца со стороны Соборной площади был нижний. Главный вестибюль и вход во дворец Баженов разместил в выступе, разделявшем Соборную и Овальную площади. Из него попадали в северную анфиладу парадных помещений, а затем в главный многоколонный зал, занимавший всю площадь центрального ризалита.

В 1769 началось сооружение небывалой по размерам и единственной в отечественной архитектуре модели дворца (масштаб 1:44, сохранилась не полностью, ныне в ГНИМА). Для неё был выстроен по проекту Баженова близ Арсенала деревянный Модельный дом с большим восьмигранным залом. Работая над проектом, архитектор в 1767–1773 жил рядом, в Потешном дворце. Над моделью работали русские столяры и немецкие подмастерья из Петербурга, под руководством столярного мастера И. Миллера и замастера М. Витмана, а также токарный мастер Й. Вильберх и скульптурный И. Юст. В Модельном доме имел кабинет и Баженов. В модельную группу, выделенную из архитектурной команды ЭКС, входили художники И. Д. Ясныгин, И. Т. Некрасов, И. Лигоцкий, скульпторы З. Е. Урядов, медальер Ф. Стоянов, резчики, токари, формовщики. На строительстве Модельного дома и самой модели частично использовали дерево разобранного за ветхостью Коломенского дворца. В процессе создания модели Баженов уточнял пропорции архитектурных форм, внутреннюю планировку и оформление парадных залов, представил программу их росписи (1770).

Подготовка к строительству была начата с укрепления берега Москвы реки и разметки контура будущего дворца. Были намечены к разборке старые здания. В связи с началом русско-турецкой войны (1768–1774) финансирование ЭКС было сокращено вдвое, а из-за эпидемии чумы весной 1771 было приостановлено полностью. Баженов продолжал работать над моделью, летом 1771 горожанам было разрешено знакомиться с ней. Даже осенью, во время Чумного бунта, когда разъярённая толпа ворвалась в Кремль, архитектор не покидал Модельный дом, опасаясь за судьбу: модели (она не пострадала).

В осенне-зимние месяцы он создал проект пирамидального мавзолея («Церковь-памятник» с четырёхколонным портиком), строил деревянные церкви и дома для священнослужителей на вынесенных за город кладбищах, выполнил проект иконостаса для Владимирской церкви у Никольских ворот Китай-города.

В 1771 Баженов внёс последние существенные изменения в проект Кремлёвского дворца, касавшиеся главным образом его центральной части. Высочайший указ, данный ЭКС в марте 1771, позволял, «ежели рассудится архитектору», выдвинуть дворец, особенно его середину, к Москве-реке «на сажень или две». Это акцентировало важную для императрицы южную ориентацию дворца и давало основание Баженову сделать главный парадный зал «гораздо важнее и огромнее». Однако увеличение центрального ризалита, перешагнувшего бровку Кремлёвского холма и спустившегося по его откосу, предопределяло снос части Кремлёвской стены с Тайницкими воротами, Петровской, Первой и Второй Безымянными башнями (осуществлён в 1772). Кремлёвский холм с колоннадами дворца на его вершине, становился подобен афинскому Акрополю, что зримо выражало владевшую тогда государыней идею «Греческого проекта». Скруглённые очертания центрального ризалита и дугообразные боковые крылья дворца огибали духовные святыни Кремля, образуя две площади — полукруглую у Боровицких ворот и овальную у Спасских. Тогда же, в 1771, были созданы первые проекты фасадов дворца (ГНИМА), Баженову дана «воля на декорацию» и архитектурное оформление парадных интерьеров.

Вновь выполненные чертежи были утверждёны императрицей уже во второй половине 1772. Нижние этажи южного фасада, получив обработку крупным «бриллиантовым» рустом, стали массивнее и значительнее; главный зал — гораздо просторнее. Замена коринфского ордера парадных помещений дворца ионическим, тем же, что и на фасадах, способствовала впечатлению единства внутренних и внешних архитектурных форм.

Весной 1772 строительные работы в Кремле возобновились. Были разобраны церковь Черниговских чудотворцев (проект раки для переносимых в Архангельский собор мощей Михаила Черниговского Баженов сделал в 1769–1770), старые здания коллегий, подворья Крутицкого и Кирилловского монастырей, дом кн. Черкасского и угол владений Чудова монастыря.

9 августа состоялась церемония по случаю начала земляных работ. Против Архангельского собора было расчищено место, равное по площади будущему главному залу и двух меньших, выходивших на северный фасад (85х74 м). По его углам поставлены четыре колонны с аллегорическими фигурами частей света — Европы, Азии, Африки и Америки, «свидетельствующих могущество Россов и величество здания». Вокруг центрального возвышения для освящения воды и окропления основания стояли четыре меньших столба с обелисками и медальонами четырёх царств — Московского, Казанского, Астраханского и Сибирского, а также гербами губерний Российской империи. После освящения места «главный начинающегося кремлёвского нового дворца Архитектор и артиллерии капитан Баженов… первый по своему званию учинил торжественное начало рву».

Недостаток финансирования и зависимость от ЭКС в принярии решений затрудняли работу архитектора. Он был введён в её состав только в январе 1773 после личного обращения к Екатерине. Однако с присылкой указа медлили и в чрезмерно откровенных письмах статс-секретарю Г. Н. Теплову архитектор замечал, что вновь поступающие распоряжения «тем только и важны, что они высочайшим Её Величества титлом изукрашены, а в протчем столько же разумны, как тридцати саженные брёвны». Из-за нераспорядительности главы ЭКС М. М. Измайлова возникла угроза приостановки работ. Конфликт с ним принимал открытую форму.

1 июня 1773 состоялась ещё более торжественная церемония закладки Кремлёвского дворца. Её «прожект и практика» были осуществлены Баженовым, в сочинении стихотворных текстов к аллегорическим декорациям и в написании «Слова, говоренного перед народом архитектором Василием Баженовым… на день заложения императорского кремлевского дворца», участвовал А. П. Сумароков. Речь носила характер архитектурной программы зодчего. Вслед за панегириком императрице, обновлявшей Москву «посреди кровавой брани», он первым в русской культуре отстаивал каноны ордерной классической архитектуры, которая «как логика, физика и математика… подвержена основательным правилам, а не моде». Впервые Баженов ввёл старую московскую архитектуру в контекст мировой истории зодчества, отдавая предпочтение перед средневековыми памятниками сооружениям петровского времени (см. ст. нарышкинское барокко).

После церемонии Баженов отправился в Царское Село, где получил распоряжение императрицы привезти зимой в Петербург обновлённый вариант модели Кремлёвского дворца. План сплошного фундамента под дворцом она утвердила.

Второй вариант модели был завершён к концу 1773 и отправлен в Петербург. Модель была выставлена для осмотра в специальном помещении на Исаакиевской площади и в марте 1774 представлена для утверждения императрице вместе со сметой на строительство дворца. В Петербурге демонстрация модели имела огромный успех и оказала большое влияние на творчество столичных архитекторов. В конце 1774 модель вернули в Москву, значительно повредив в дороге. После починки её вновь собрали в Модельном доме, она стала одной из достопримечательностей Московского Кремля.

В то время как общественное признание таланта Баженова достигло высшей точки, императрица, терявшая интерес к «Кремлёвской перестройке», приходила к решению о её отмене. Проект, предпринятый как архитектурно-политическая манифестация радикального преобразования уклада общества, утрачивал актуальность — с победами русского оружия и заключением мира с Османской империей государственная политика получала новый импульс.

Осенью 1774 значительная часть команды Баженова во главе с М. Ф. Казаковым была направлена на возведение временного Пречистенского дворца готовившегося к приезду Екатерины II в Москву. Баженов с помощниками трудился над сооружением Триумфальных и оформлением Никольских ворот Кремля, через которые Екатерина II въезжала в январе 1775. Несмотря на незавершённость кремлёвских дел, архитектор получил от императрицы новое срочное задание на проектирование праздничных строений по случаю Кючук-Кайнарджийского мира празднования. Но в марте упал давно назначенный к ломке для забутовки основания парадной лестницы дворца фундамент бывшего Черниговского собора. Осели и временные контрфорсы, поставленные Баженовым для предотвращения осыпи земли. Это послужило сигналом к отмене «Кремлёвской перестройки». Государыня повелела ЭКС освидетельствовать происшедшее. Архитекторы К. И. Бланк, И. Я. Яковлев и Г. Г. Бартенев дали заключение о том, что упавшая стена была подрыта намеренно для облегчения разборки, что осевшие контрфорсы не служили «фундаментом и крепостью» вновь возводимого здания и что случившееся никакой опасности не представляло и вреда Архангельскому собору причинить не могло. Рекомендации экспертов полностью совпадали с ранее высказанным мнением Баженова о необходимости скорейшего возведения фундамента дворца и укрепления берега камнем, «дабы одно другому в подкрепление служило». Однако 25 мая М. М. Измайлов объявил именной указ Её Величества о том, чтобы вырытый котлован, согласно плану петербургского инженера И. К. Герарда, «скорее засыпать и контрофорсы сломать, а откосы зделать землею и выложить дёрном». При восстановлении фундамента городовой стены, воздвигнутый при закладке дворца столб, «как он ныне есть, так и оставить на месте невредимо». На повеление ЭКС приступить к руководству работами Баженов ответил отказом.

Праздничные сооружения на Ходынском поле (1775). Увеселительные строения на Ходынском лугу должны были стать центром грандиозного празднования Кючук-Кайнарджийского мира. Тем самым императрица «смягчала» удар, нанесённый Баженову решением о прекращении «Кремлёвской перестройки», публично демонстрируя расположение к нему. Вместе с тем она оставила без удовлетворения написаную в день открытия торжеств в Кремле просьбу Баженова о очередном чине, который ему не давали уже десять лет. Та же участь постигла и восемь других его прошений о денежных ссудах и награждениях, написанных в 17741792.

Баженовский генеральный план, планы и перспективные изображения павильонов на Ходынском поле, как и большинство проектов зодчего, не сохранились. По необъяснимо поспешному и беспрецедентному распоряжению ЭКС после окончания торжеств оригиналы чертежей сразу поступили в лавки московских книготорговцев, «каждый по 1 рублю».

Дворцовый ансамбль в Царицыне (1775–1785). Задание на возведение загородной усадьбы императрицы Баженов получил в июне 1775, до окончания работ на Ходынском поле. Строительство царской подмосковной усадьбы к югу от древней столицы стало для архитектора главным делом на протяжении 10 лет жизни. Новизна ситуации состояла в том, что архитектурный ансамбль в Царицыне возводился не только «по плану», но и «под смотрением» архитектора. По указу императрицы он вышел из подчинения ЭКС и сосредоточил в своих руках финансирование и руководство всеми работами от проекта до его воплощения.

Частные постройки (1770–1790-е гг.). Слава блестящего проектировщика быстро распространилась после возвращения Баженова в Россию и обеспечила ему широкий круг самых именитых и состоятельных частных заказчиков. Одним из первых был выполнен проект дома-дворца для графа М. И. Воронцова (1765–1767, не осуществлён из-за кончины заказчика). В нём были заявлены принципы, важные для дальнейшей деятельности архитектора: ансамблевый подход к построению композиции, сложная организация планировочной структуры, пристрастие к помещениям разной конфигурации (в доме Воронцова — круглых и прямоугольных вокруг большого овального двора).

В середине 1760-х гг. Баженов исполнял проекты для графа Г. Г. Орлова. Возможно, это были первоначальный проект Гатчинского дворца (впоследствии строился по проекту А. Ринальди), петербургского дома графа и Арсенала, подведомственного Орлову как генерал-фельдцехмейстеру.

Первой известной частной постройкой после переезда в Москву стал дом тестя Баженова — именитого гражданина Л. И. Долгова на 1-й Мещанской улице (1770, не сохранился) — компактный двухэтажный особняк почти кубической формы с пятью окнами по фасаду и каннелированными пилястрами. Главный парадный зал был ориентирован на фасад и с трёх сторон окружён анфиладами прямоугольных комнат. Такой тип дома был известен в парижской архитектуре середины XVIII в., и Баженов воспроизвёл его также с небольшими изменениями в планировке и архитектуре фасада в доме аптекаря И. М. Вольфа (1773, позже дом князя И. И. Прозоровского, перестроен в 1838).

В 1772 Баженов выполнил по заказу богатейшего заводчика, известного благотворителя и жестокого кредитора П. А. Демидова (1710‒1788) (среди его жертв был не только Баженов, с которым Демидовым вёл долговые тяжбы на протяжении 1780-х гг., но и Сумароков) проекты огромных зданий Московского воспитательного дома и Коммерческого училища, в 1780 — Московского университета (не осуществлены). Есть данные, что в 1774, в год возвышения Г. А. Потёмкина, Баженов проектировал по его заданию церковь Вознесения у Никитских ворот. Тогда же граф П. А. Румянцев-Задунайский заказал Баженову проект Троицкой церкви для своего имения Троицкое-Кайнарджи (1774–1787), которая была возведена (согласно западно-европейской традиции) с двумя колокольнями на западном фасаде.

К 1780-м гг. относятся проекты московских домов-дворцов купца М. Р. Хлебникова на Маросейке (1782, с 1792 дом графа П. А. Румянцева-Задунайского, частично перестроен Казаковым в 1796 и включён им в свой альбом «партикулярных строений») и И. И. Юшкова «против Почтамта» на Мясницкой улице. Оба дома имеют угловое расположение и планы с доминирующей диагональной осью. Круглые угловые залы размещены в месте соединения двух парадных анфилад. В доме Хлебникова-Румянцева комбинация круглых и овальных помещений особенно изобретательна; в доме Юшкова вестибюль, решённый как колонная ротонда, имел сходство с вестибюлем Кремлёвского дворца.

В 1784 Баженов выполнил проект дома богатого откупщика П. Е. Пашкова на Моховой улице (1784–1786, на авторство Баженова указывал в переписке князь Н. Б. Юсупов), на века оставшегося шедевром московской архитектуры. Расположение здания на кромке высокого холма позволяло архитектору реализовать планировочную ситуацию, аналогичную кремлёвской. Как и дворец, дом был ориентирован на юг и реку Москву, открыт городу и просторам Замоскворечья. Главный въезд располагался с противоположной стороны. Парадным становился садовый фасад (на склоне холма, спускавшегося к реке Неглинной, был разбит сад, устроены пруды и цветники). Сам холм и нижние рустованные этажи основного корпуса, флигелей и галерей выполняли роль монументального цоколя-пьедестала, на котором возвышалось лёгкое, господствовавшее над округой здание. Его устремлённость ввысь выражали четырёхколонные портики и пилястры, фронтоны боковых флигелей и рельефный декор оконных наличников, вазы, опоясывающие кровлю, и бельведер, венчающий главное здание со скульптурой наверху (при восстановлении дома, пострадавшего от пожара 1812, архитектура бельведера была изменена, скульптура не возобновлена).

По свидетельству графа С. Р. Воронцова, Баженов был автором дома его сестры княгини Е. Р. Дашковой на Никитской улице (1784, не сохранился). Княгиня, трудный и своевольный заказчик, тем не менее содействовала избранию Баженова членом Российской академии (1784), где он был единственным архитектором среди филологов и писателей.

В числе московских построек Баженова, получивших документальное подтверждение его авторства, колокольня и трапезная церкви Богоматери всех скорбящих радости на Большой Ордынке (1782–1791) и иконостас церкви Ивана Воина на Якиманке (1791).

Число осуществлённых или связываемых с именем Баженова частных зданий значительно меньше реально выполненных им проектов. Причин тому несколько. Баженов проектировал чрезвычайно быстро, мгновенно вдохновлялся поставленной задачей. Не только первоначальные наброски, но и проекты исполнял в карандаше, которые вычерчивали тушью и подписывали его помощники. Баженов не заботился об удостоверении авторства, его превосходство в архитектурной среде Москвы было общепризнанным. Получивший проект заказчик нередко начинал строить, самостоятельно внося в проект изменения по собственному усмотрению. Хотя Баженов и признавал первым правилом архитектора проектировать, «сообразуясь с желанием господина того здания», на практике он оговаривал возможность внесения поправок не более двух раз (К. И. Бланк и М. Ф. Казаков были сговорчивее и заказчики охотно обращались к ним). По природе дарования Баженов был творец, сочинитель, «инвентор», достоинство и независимость его натуры были известны. Работая над планами жилых зданий, он учитывал потребности жизненного уклада тех лет, но подчинение творческих задач житейским вкусам — «для каждого примыслить… все уюты» — было для него неприемлемо.

Проекты для великого князя Павла Петровича (1784 — 1792). Доверительные отношения между Баженовым и цесаревичем Павлом Петровичем, установившиеся с середины 1760-х гг., стали более тесными в середине 1780-х гг. Зимой 1784 архитектор поехал в Петербург для отчета Екатерине II о царицынском строительстве и встречи с великим князем Павлом Петровичем для обсуждения проекта московской Павловской больницы и возможной перестройки Гатчинской усадьбы, подаренной императрицей сыну в 1783, после кончины Г. Г. Орлова.

Во время встречи Баженов передал великому князю, принявшему его «милостливо», книги религиозно-нравственного содержания, полученные от издателя-просветителя Н. И. Новикова, возглавлявшего группу московских масонов. Посредническая роль Баженова в сношениях новиковского кружка, имевшего покровителей при прусском дворе, с наследником не осталась скрытой от императрицы. За это он поплатился год спустя, испытав недовольство монархини дворцами Царицына. Политическая мотивировка действий Екатерины II, драматически решивших судьбу Царицына, очевидна, несмотря на существование иных версий. В 1785 Баженов был отстранен от работ в Царицыне, на следующий год последовало распоряжение разобрать главные дворцовые здания. В 1786 Баженову был предоставлен годовой отпуск с сохранением жалованья, продленный в 1787−1789. В 1790 отпуск был продлен без оплаты − «для исправления домашних дел впредь до востребования в прежней должности».

Факт причастности Баженова к обществу «вольных каменщиков» сам по себе мало что говорит о его убеждениях по причине распространенности масонства в разнородной среде просветительски настроенного дворянства, а также в силу сакрального, «эзотерического» знания, открывавшегося «посвященным». Баженов подал Новикову прошение о принятии во внутренний орден розенкрейцеров осенью 1784. Вместе с тем, программы торжественных церемоний по случаю начала земляных работ под фундаменты Кремлевского дворца (1772) и закладки дворца (1773), как и свидетельство Новикова (1792) о том, что «Баженов, кажется, в 1774 сделался знакомым нам через Карачинского», говорят о более раннем знакомстве зодчего с идеями и символикой «вольных каменщиков». Это могло состояться в годы его пенсионерства во Франции (1760−1765).

Во второй половине 1780-х–начале 1790-х гг. Баженов работал над проектом, претворявшим мечту Павла Петровича о собственном замке. Его прообразом должен был стать замок Шантийи принца Конде во Франции. Проекты «гатчинского замка» разрабатывались много лет без точной привязки к реальной местности и предваряли планы и архитектуру Михайловского замка в Петербурге. Структура плана − восьмигранник, вписанный в прямоугольник ‒ сохранилась до конца, хотя и не раз уточнялась по составу и конфигурации помещений. Для наследника она имела сакральный смысл.

Последние годы жизни и творчества в Петербурге (1792–1799). Не имея в Москве более двух лет должности и регулярной работы, Баженов благодаря покровительству великого князя, «выпросившего его из ведения императрицы», был назначен архитектором в подведомственную Павлу Петровичу Адмиралтейскую коллегию. Хотя зимой 1791–1792 великий князь встретил его «с гневом» и сказал: «Я тебя люблю и принимаю как художника, а … об них же (московских масонах — ред.) и слышать не хочу». Весной 1792 Баженов переехал с семьёй в Петербург.

Точной датой (6 марта 1792) помечен проект с пояснениями Баженова к чертежу дворца в Гатчине, который послужил основой западного (церковного) фасада будущего Михайловского замка. Только став императором, Павел I смог определить место замка — в Петербурге, при слиянии рек Мойки и Фонтанки, где на территории царских садов стоял Летний дворец императрицы Елизаветы Петровны, в котором он родился. Через день после воцарения Павел I произвёл Баженова, минуя одну ступень, в чин действительного статского советника (8 ноября). За 10 дней архитектор выполнил для предстоящей коронации императора проект Михайловской церкви и иконостаса для московского дома графа А. А. Безбородко в Лефортове, который был подарен Павлу I и в котором царь жил в дни коронации. Следом были даны повеления о составлении сметы на строительство Михайловского замка по проекту Баженова, и именной указ о постройке замка «вчерне» до конца 1797, о возложении на Баженова «наблюдения» за строительством строго по его проекту (28 ноября). К строительству надлежало привлечь архитектора Е. Т. Соколова с необходимым числом помощников. Состояние здоровья Баженова уже не позволяло ему руководить работами. В начале декабря государь пожаловал Баженову тысячу душ и дворцовое село Кардовиль с деревнями в Арзамасском округе Нижегородской губернии. Но в конце декабря Павел I принял предложение итальянского архитектора В. Бренны усилить декоративную пышность Михайловского замка и перед отъездом на коронацию передал ему полномочия по ведению всех строительных работ. В январе 1797 Баженов уехал в Москву для наблюдения за сооружением Михайловской церкви, а более молодой и энергичный Бренна стал первым архитектором двора. Видя, что «отдален лицезрения всемилостивейшего Государя», Баженов просил отпустить его в отпуск «на несколько, или пока Его Величеству когда-либо я найдусь». В мае был «уволен в деревни», но в июне возвратился в столицу.

По поручению Адмиралтейской коллегии Баженов часто правил ранее утверждённые проекты: кухни, заборы для Служительского корпуса (1793–1797), Каменные магазины (1795–1796, 1797–1798). В 1793 создал проекты «образцового» Лесного сарая для корабельного леса, в 1795 — Сухарного завода (позднее Баженов обнаружил, что строители не реализовали его «выдумки полезные и небывалые»). В награду за предложенные изобретения, не относившиеся к архитектурной части, Павел I приказал передать Баженову участок земли для постройки собственного дома в Петербурге. В 1795 архитектор внёс в Коллегию проект жилого «квартала для рабочего народа» при Новгородской парусной фабрике. В квартале на 1720 человек, планировал каменные госпиталь, церковь, флигели для лекарей и священника, дом директора и конторские службы. Последними из выполненных для Адмиралтейской коллегии были 6 вариантов проекта Галерной гавани на морском западном берегу Васильевского острова. Для выведения доков из центра города предусматривал соединение Галерной гавани с Адмиралтейством посредством канала через Васильевский остров. «Въезд с моря в обе Невы принял бы тогда вид… величавый, он впечатлел бы в сердце приезжающих отменные ко Всероссийскому столичному граду Святого Петра уважение и почтение, каковых ныне кожевни и бойни придать ему не могут». Однако этот проект Галерной гавани не был реализован.

Проект собственного дома (1796–1799, угол набережной Крюкова канала и Никольской ул., ныне просп. Римского-Корсакова, напротив Николо-Богоявленского морского собора) — последнее, оставшееся незавершённым творение зодчего. В нём его понимание архитектуры выражено с предельной полнотой и ясностью. Это шедевр планировочного искусства Баженова, идеальная модель городского дома. План углового здания архитектор рассёк диагональной осью на два симметричных крыла, две почти идентичных анфилады (симметрию Баженов считал непременным достоинством архитектуры, делающим «большую часть красоты в зданиях»). Благодаря постоянно менявшейся конфигурации помещений логически выстроенная композиция плана выглядела органичной и цельной. На фасадах и в интерьерах Баженов избегал прямых углов, скруглял их. Он предпочитал круглые, полукруглые, овальные и восьмигранные комнаты и залы. Пространство для него было духовной субстанцией. Задачу архитектора он видел в достижении открытости и свободы движения пространства, динамики взаимопроникающих пространств — внутреннего и внешнего. Функциональность жилых помещений была предусмотрена, но подчинена идее организации художественно выразительных видовых перспектив. Пластику фасадов обогащали глубокие лоджии за портиками колонн и колонны малого ордера на скруглённых углах здания. Дом должны были венчать купол или даже несколько пологих куполов, что сближало бы его с «храмовидными» строениями А. Палладио.

Баженов обязался выстроить дом в пять лет, но достроить «каменное регулярное строение в три этажа» не успел (над окнами первого этажа, сохранившегося, но сильно перестроенного позднее дома, уцелели скульптурные маскароны 1790-х гг.).

Просветительская и педагогическая деятельность. Баженов по призванию был просветителем и педагогом. Не получив по возвращении в Россию желанной и обещанной должности профессора Академии художеств, он признавался, что если бы позволили обстоятельства, то его «весёлость» состояла бы в том, «как иметь у себя маленькую партикулярную академию», чему положил начало, приступая к работам в Московском Кремле и обучая, кроме «казённых», нескольких частных учеников. При создании Архитекторской команды большое внимание уделял выбору помощников, знающих архитектуру живописцев. При Модельном доме в Кремле Баженов наладил курс академического образования, основал рисовальный класс и библиотеку, собрав в ней основополагающие труды по теории архитектуры, увражи и вновь переводимые сочинения. Выбор авторов и жанр изданий («Новый Виньола», 1778 и «Сокращённый Витрувий или Совершенный архитектор», 1785; перевод Ф. Каржавина, дополненный Словарём архитектурных речений, собранных «при Модельном доме в Кремле») свидетельствовали о просветительском характере программы Баженова. Позднее на свои средства осуществил первый полный перевод на русский язык «в пользу обучающегося архитектуре юношества» трактата Витрувия «Об архитектуре» (кн. 1–10, 1790–1797). Важным для его собственного творчества был труд теоретика XVII века Ф. де Шамбрэ «Сравнение древней и новой архитектуры» (переведён, но не издан), в «Предуведомлении» к которому Баженов писал: «…мы не меньше древних имеем право быть изобретателями и последовать своему духу, не вдаваясь им в рабство; поелику художество есть вещь бесконечная, приходящая ежедневно в совершенство и сообразующаяся с нравом времён и народов, которые рассуждают различно об изрядстве и описывают его по своей воле…». Кремлёвскую школу Баженова прошли многие десятки архитекторов и художников, наибольшую известность среди них приобрёл М. Ф. Казаков.

В 1790 лишённый жалованья Баженов хотел организовать частную школу с 5-летним курсом в своём московском доме: «Многие знаменитые особы, — писал он в Московскую управу благочиния, — любители просвещения и распространения в отечестве нашем полезных наук и художеств» давно изъявляли желание отдать «учеников для наставления», но «разные важнейшие дела и должности» не позволяли это исполнить. Настала пора «уделить свободное время на образование дарований молодых людей», сообщить им нужные сведения об архитектуре, живописи, скульптуре, перспективе, оптике, гравировании, мозаичной работе и тех «науках и художествах», которые имеют непосредственное отношение к главным искусствам. Баженов назначал высокую плату за обучение, но детей бедных родителей намеревался обучать бесплатно. Школа, по-видимому, открыта не была (после отъезда Баженова в Петербург подобное училище организовал в Москве М. Ф. Казаков). Тогда же, в 1790, архитектор предлагал учредить в Москве публичную художественную галерею, «в каковой доселе сия столица имеет ещё недостаток». Но найти мецената, который мог бы приложить «всё своё тщание к удовлетворению такого похвального, и любовь к обществу знаменующего предначинания», Баженов не смог.

В Петербурге Баженов был в феврале 1799 назначен на специально для него учреждённую Павлом I должность вице-президента Академии художеств. В марте появился указ императора об издании под руководством Баженова «Российской архитектуры» — первого свода материалов по истории отечественного зодчества. Сбор чертежей и практическое осуществление идей, изложенных Баженовым в «Примечаниях» об Академии художеств, заслуживших похвалу монарха, оборвала смерть архитектора 2 августа.

Значение личности и творчества Баженова для становления русской архитектуры классицизма, особенно московской школы, огромно. Со смелостью и независимостью гения он осавивал традиции мировой и нацинальной архитектуры, античной и средневековой древности, Возрождения и западноевропейской классики, соотнося с национально-историческими представлениями о красоте и совершенстве. Опыт просвещённого человека претворял с вдохновением творца. Высокий уровень московского классицизма, ставшего заметным явлением в европейской архитектуре последней трети XVIII — первой четверти XIX в., был достигнут благодаря архитектурной и просветительской деятельности Баженова.

Похоронен в своём имении в селе Старое Глазово Каширского уезда Тульской губернии (ныне Венёвский район Тульской области).

С 1768 женат на Аграфене Лукиничне Долговой. Сыновья: Константин (1770 или 1771 не позднее 1833), генерал-майор; Владимир (??), генерал-майор, архитектор, помощник В. И. Баженова «во всех работах» последних лет; Всеволод (??), полковник, командир Пионерской команды Адмиралтейской коллегии; Воин (17791784). Дочери: Ольга (??, в замужестве Гётте), Вера (ок. 1784 ?), Надежда (??, в замужестве Маркова).

В честь Баженова названа Баженова улица в Москве и ряд улиц в других городах. В 2013 Банком России была выпущена памятная монета «Василий Иванович Баженов».

Лит.: Михайлов А. И. Баженов. М., 1951; Грабарь И. Э. и др. Неизвестные и предполагаемые постройки В. И. Баженова. М., 1957; Василий Иванович Баженов. Письма. Пояснения к проектам. Свидетельства современников. Биографические документы / Сост. Ю. Я. Герчук. М., 2000.

Л. В. Андреева

Беккер Владимир Фёдорович (1848–1905), окружной надзиратель Царицынского удельного имения (1877–1885), коллежский советник (1888). Окончил физико-математический факультет Московского университета (1871). Был причислен к Департаменту уделов и командирован в распоряжение управляющего Московской удельной конторой (МУК) «для узнания порядка службы», с конца 1871 помощник окружного надзирателя 6-го удельного округа (Тверская губерния). В 1874–1877 окружной надзиратель 5-го округа (с жительством в г. Красный Холм Весьегонского уезда). В 1877 дела по 5-му округу сдал Н. А. Рохманову и прибыл в Царицыно. Почётный член Московского совета детских приютов (с 1881).

Начал сдавать в аренду участки земли под дачи в Поповке (1878). Способствовал передаче права аренды Валуевского дома от А. Я. Щеглова к Г. И. Орлову (1879), а затем к Б. Диппману (1883), в пользовании которого дом вскоре сгорел (1885). В 1879 подал рапорт в МУК о возможности и выгодности продажи четырех изразцовых печей из Среднего дворца, а затем посчитал более целесообразным перевезти эти печи в одно из удельных имений, чтобы «сохранить их как редкий и ценный памятник Екатерининских времен» (осуществлено в 1881). Вместе с тем в 1881 поддержал предложение Г. А. Ауэрбаха продать ему на слом «развалины недостроенного Царицынского дворца с принадлежащими к нему постройками», указав, что «постройки эти не представляют ничего замечательного ни в историческом, ни в архитектурном отношении», ветшают, а занятая ими земля может быть выгодно сдана в аренду. Выручку от слома Большого дворца предполагал использовать для ремонта других, более нужных сооружений. К счастью, предложение Беккера было решительно отклонено управляющим МУК И. И. Масловым. В 1882 испросил у МУК разрешения сломать две ветхие башни Большого дворца, прилегающие к липовой аллее (разобраны в 1883). В 1882–1883 вёл переговоры с частным лицом о продаже Кухонного корпуса и передаче в аренду на длительный срок земли вокруг него, мотивируя это тем, что самостоятельный ремонт корпуса не под силу Удельному ведомству (его стоимость оценивалась более чем в 50 тыс. руб.). Сделка, однако, не состоялась ввиду того, что Кухонный корпус находился «в той местности Царицынской дачи, которую по указанию управляющего Департаментом уделов не предположено сдавать в арендное содержание». Беккер начал подготовку к разбивке Покровской стороны на участки для сдачи их в аренду под дачи (1884), предполагал соединить проектировавшийся посёлок с Царицынским шоссе дамбой на Покровскую сторону через залив при впадении в Верхний Царицынский пруд реки Городня.

В 1885 заболел, в том же году имел крупные служебные неприятности, едва не был уволен, однако по его просьбе оставлен на службе и в октябре 1885 был переведён из Царицына надзирателем Вязнико-Судогодского удельного округа во Владимирской губернии (с целью, как писал управляющий Московским удельным округом, предоставить ему возможность «трудами и заботами о пользах Удела восстановить… служебную репутацию или по крайней мере заслужить первый срок на пенсию»). Член попечительного совета Вязниковской женской прогимназии (с 1888). С 1895 в отставке «по расстроенному здоровью». Жил в Москве.

С 1871 женат на прусской подданной Александре Фёдоровне, урождённой Каулен. В 1874 удочерил новорождённую девочку из Московского воспитательного дома, имел также своих трёх дочерей и сына.

А. А. Баранова, И. В. Зубков

Бензенгр Василий Николаевич (1815–1893), врач, антрополог. Окончил Московскую медико-хирургическую академию (1838), затем служил лекарем в Третьей Конно-артиллерийской бригаде. С 1843 городовой врач в Саратове, в 1849–1850 старший врач заведений Саратовского приказа общественного призрения, в 1851 был уволен. В 1855–1856 оператор Оренбургской врачебной управы. Выйдя в отставку, в 1859 поселился в Москве, имел частную практику. Автор ряда трудов по антропологии. Член Общества русских врачей.

Деятельно участвовал в работе Общества любителей естествознания, антропологии и этнографии (ОЛЕАиЭ; с 1877 — товарищ председателя Антропологического отдела общества, с 1883 — почётный член). 17 августа 1878 на заседании созданного Обществом Комитета по подготовке Антропологической выставки сделал сообщение о 16-ти курганах близ села Царицына. По его предложению члены Общества запланировали показательные раскопки для участников и иностранных гостей Антропологической выставки в Москве летом 1879. Бензенгр высказал мнение, что показательные раскопки «следует начать с курганов, лежащих в удельном имении близ села Орехово». Однако в июле 1879 по инициативе и при участии Бензенгра для раскопок были избраны другие курганы — в имении Тарычёво (ныне входит в состав городского поселения Видное) в 4 верстах от Царицына, принадлежавшем члену Комитета по подготовке Антропологической выставки А. Н. Дунаеву (он же взял на себя все расходы по подготовительным работам и приёму гостей). 2 августа 1879 в Тарычёво отправились два члена Комитета по подготовке Антропологической выставки Н. Г. Керцелли и Н. Ю. Зограф, которые сняли верхний слой курганов, чтобы участники выставки могли приступить сразу к извлечению предметов и человеческих останков. Показательные раскопки состоялись 4 августа. В них участвовали 58 гостей выставки, представлявших Парижский музей естественной истории, музей Парижского антропологического общества, Венское антропологическое общество, Лейпцигский этнографический музей, Лионский антропологический музей. Они разделились на группы, каждой из которых был предоставлен курган для раскопок. Находки поступили в общества и учреждения, представители которых вели раскопки. Бензенгр и другие члены Комитета по подготовке Антропологической выставки вскрыли 7 курганов, найденные ими вещи поступили в собрание ОЛЕАиЭ для передачи в Антропологический музей Московского университета. После почти двухчасовых раскопок гости обедали в усадьбе А. Н. Дунаева. По приглашению А. Ю. Давидова вечер гости провели на его даче в Царицыне. В протоколе выставки было записано: «На даче сервирован был чай и вечерняя закуска. Живописное местоположение и радушие хозяев заставили долго гостей оставаться в Царицыне в дружеской беседе, посвящённой, по преимуществу, воспоминаниям о пережитых только что впечатлениях во время съезда. Только в двенадцатом часу начали возвращаться в Москву принимавшие участие в экскурсии этого дня».

Соч.: Исторический очерк деятельности Антропологического отдела Общества любителей естествознания от основания отдела 2 декабря 1864 г. до открытия Комитета антропологической выставки 2 марта 1877 г. М., 1878.

Лит.: Антропологическая выставка. М., 1880. Т. 3. Ч. 1. Вып. 3; Археология парка «Царицыно». По материалам исследований экспедиции Института археологии РАН 2002–2008 гг. М., 2008.

П. Б. Ермолов

Бове Осип (Иосиф) Иванович (Жозеф Жан-Батист Шарль) (1784–1834), архитектор (1816), автор одного из наиболее ранних живописных изображений царицынского дворцового ансамбля, важного источника по иконографии Царицына. Сын итальянского живописца Винченцо Джованни Бовы (1750–1816), приехавшего в 1782 в С.-Петербург в свите неаполитанского посланника (с 1798 в качестве домашнего художника князя Н. А. Голицына жил в его усадьбе Архангельское под Москвой). Первоначальные познания «в архитектурном художестве» Бове получил у Ф. И. Кампорези (1847–1831), прибывшего в Россию вместе с В. Д. Бовой и поступившего на службу в Экспедицию Кремлёвского строения (ЭКС). В 1802–1807 учился в архитекторской школе (с 1806 училище) ЭКС под руководством Р. Р. Казакова. Архитекторский помощник 1-го класса (1804).

Глава ЭКС П. С. Валуев, заботясь о расширении практического опыта архитекторских учеников, поощрял их поездки для «снятия разных видов древних церквей, монастырей и городов», прежде всего подведомственных Экспедиции объектов — Кремля, дворцового ансамбля в Царицыне, Екатерининского и Слободского дворцов в Лефортове, Тверского «казённого» дома, Ботанического сада в Измайлове. Одним из таких рисунков, по-видимому, является акварель Бове, имеющая надпись «Вид с западной стороны Села Царицыно, расстоянием от Москвы в 12 верстах. Снимал и рисовал Осип Бове» (РГАДА, бумага, тушь, акварель, 55х76). Рисунок выполнен, вероятнее всего, между 1803, когда Бове участвовал в составлении фундаментального «фасадического плана» Москвы под руководством М. Ф. Казакова, и 1805 — годом, когда Бове был откомандирован к «смотрению за работами» у Водовзводной башни Кремля. В пользу этого предположения говорит также то, что на акварели отсутствуют малые павильоны-эрмитажи (сломаны «за ветхостью» в 1803), сооружённые В. И. Баженовым на склоне холма, и парапеты Большого моста через овраг (возведены в 1808).

Село и дворцовый ансамбль Царицына изображены на акварели с наиболее часто избиравшейся художниками XIX в. точки зрения — с западной стороны Нижнего Царицынского пруда. В правом нижнем углу листа Бове изобразил сидящего юношу, занятого рисованием, вероятнее всего, себя, как это было принято делать в видовых изображениях того времени. Рядом с ним, видимо, архитектор, старший по возрасту и чину, в сюртуке и треуголке, протянутой левой рукой указывающий в сторону Царицынской плотины и дворцового комплекса. Бове придал изображению романтизированный вид. Его явно интересовали окружавшие ансамбль холмистые просторы, извилистые берега. Он оживил пейзаж фигурами сельских жителей, изобразив на первом плане женщину с коромыслом, солдата, держащего под уздцы двух лошадей, на которых, видимо, прибыли двое господ архитекторов. Средний план занимает Нижний Царицынский пруд с рыбаком, закинувшим с лодки невод, красивым судном в виде утицы с тремя гребцами и нарядными господами, сидящими под навесом. На третьем плане — многочисленные избы села Царицыно, дома священнослужителей на Поповой горе, открытый взору Большой мост через овраг, запечатлённый в основных конструктивных частях, без белокаменного декора стен, лишь с белокаменными дугами стрельчатых и полукруглых арок. Особенно хорошо и точно, лишь с небольшим искажением пропорций, изображён на лишённом деревьев холме Кавалерский Третий корпус, за ним — купола почти скрытых за деревьями церкви и колокольни, а в небольшом просвете между стволами — одна из стен-граней Кавалерского Второго корпуса с вертикалями, напоминающими трубы или являющиеся своеобразно воспринятыми художником декоративными деталями парапета. Высоко на горе изображён Фигурный мост, к которому ведёт от плотины дорога (по ней едет карета со скачущим перед ней верховым, а следом несколько всадников). Справа от круто поднимающейся в гору дороги размещена решётка с калиткой, преграждавшая путь стадам, пасшимся на берегу Нижнего Царицынского пруда. Сразу за плотиной дорога разветвлялась, боковая уходила влево, огибая холм по берегу перед подъёмом к Большому мосту через овраг и церкви (на этой дороге также изображена въезжающая в усадьбу карета). Важным изобразительным мотивом служили высокие тёмные башни Большого дворца (на рисунке их 6, а не 8). Их высотность подчёркнута шпилями над большими окнами-люкарнами. Кровля дворца выглядит сохранной, в отличие от примерно тогда же выполненной акварели неизвестного художника школы Ф. Я. Алексеева (хранится в Государственном Эрмитаже). Примечателен более нигде не встречающийся парковый павильон, изображённый слева на первом плане, на левом берегу пруда, который носил название Поповка. Типологически он близок к облику беседки «Палата дружины», которая располагалась на Покровской стороне: павильон также был квадратным в плане, имел опоры по углам, но был лишён стен, его кровлю, слегка изогнутую на «восточный манер», украшал развевающийся флагшток.

Начало творческой деятельности Бове в архитектуре положило его соучастие в работе с К. И. Росси, вызванным в Москву для постройки в Кремле Вознесенской церкви и возобновления великокняжеского дворца в Твери (1809). В Отечественную войну 1812 поступил в Иркутский гусарский полк корнетом (с 1813 в отставке по болезни). Вся его дальнейшая деятельность была связана с Комиссией строений Москвы, которая была органиована летом 1813 с целью восстановления города после опустошительного пожара 3–8 сентября 1812 (было утрачено свыше 70% застройки). С 1813 архитектор 4-го центрального участка Москвы, в 1814 на Бове возложено заведование всей «фасадической частью», проектирование казённых и общественных зданий, надзор за строительством и утверждение фасадов обывательских строений Москвы. Бове провёл огромную работу по реконструкции центральных площадей города. На Красной площади соорудил новые Верхние торговые ряды (1814–1816, позднее разобраны), раскрыл и укрепил подпорной стеной с террасой храм Василия Блаженного, создал бульвар вдоль Кремлёвской стены на месте лавок и старых оборонительных сооружений, восстановил Воскресенские ворота Китай-города (1817, разобраны в 1931, вновь восстановлены в 1994–1995), здание Городской думы и магистрата (бывшей Главной аптеки на месте современного Исторического музея, 1819). Славу Бове принесло создание величественного ансамбля Театральной площади (1816–1824) с доминантой Большого театра (использовал проектные предложения петербургского архитектора А. А. Михайлова) и четырьмя подчинёнными ему зданиями (сохранилось здание Малого театра). Под руководством Бове разбит Александровский сад (1820–1821; река Неглинная заключена в трубу), в нём сооружён грот, на который ориентирована Большая Никитская улица, и мост-пандус, перекинутый от Троицких ворот Кремля к Кутафьей башне. Автор архитектурно-декоративного решения здания Манежа. Возвёл Триумфальные ворота у Тверской заставы (1827–1834; разобраны в 1936, в 1968 воссозданы на Кутузовском проспекте). Создатель крупных комплексов городских больниц: 1-й Градской на Большой Калужской улице (1828‒1832; первая больница, сооружённая на средства города), перестроил под больницы бывший дом Гагарина у Петровских ворот (Екатерининская больница, 1827–1833) и бывший дом Дмитриева-Мамонова на Тверской улице (Общедоступная глазная больница, 1830–1831). Среди храмовых сооружений Бове наиболее известна ротонда церкви «Всех скорбящих Радость» на улице Большая Ордынка (1832–1836).

Лит.: Покровская З. К. О. И. Бове. М., 1999.

Л. В. Андреева.

Иллюстрация: «Вид с западной стороны Села Царицыно, расстоянием от Москвы в 12 верстах. Снимал и рисовал Осип Бове». Предположительно, между 1803 и 1805. РГАДА.

Бунин Иван Алексеевич (1870–1953), русский писатель, поэт, переводчик, почётный академик Российской Академии наук (1909), первый русский лауреат Нобелевской премии по литературе (1933). Муж В. Н. Муромцевой-Буниной, царицынский дачник. Дворянин. Стихи и прозу начал писать с юности. Сотрудничал в газете «Орловский вестник». Работал корректором, газетным репортером, статистиком. В 1895 переехал в Москву, где познакомился с Н. Д. Телешовым, Б. К. Зайцевым, Л. Н. Андреевым; вошел в литературный кружок «Среда».

В январе 1897 в С.-Петербурге Бунин, тогда ещё начинающий писатель, познакомился с Е. М. Лопатиной и с ноября стал часто бывать в доме её отца (см. ст. Лопатины). Посещал знаменитые «Лопатинские среды», встречался с ней и в другие дни. Он был увлечён Е. М. Лопатиной и в начале марта 1898 сделал ей предложение, которое она решительно отвергла. Они продолжали встречаться. Из дневника Лопатиной: «Он у меня постоянный, мы вместе работаем. Мне теперь с ним легко, в наших отношениях есть много поэтичного».

8 апреля, в день рождения Лопатиной, произошло ещё одно объяснение. Двумя днями позже Бунин написал ей длинное письмо: «В моё чувство к Вам входит и чувство страсти. Прямо говорю Вам это, потому что не дал повода не уважать меня в этом отношении. Я не скрываю, что люблю порою Вас всю невыразимой любовью. Но разве это такое уж мелкое чувство, с которым вполне легко бороться?… Вы знаете, что я систематически подавляю их (чувства — ред.) и, вероятно, подавлю, чтобы только сохранить наши отношения. Вы не можете не знать, как мучительно не иметь даже возможности говорить этого, и Вы видите, что я всё-таки счастлив с Вами, я, который не имеет уже никакой надежды на Вашу любовь».

В апреле 1898 Бунин вместе с Лопатиной ездил в Царицыно подыскивать для её семьи дачу (см. ст. Щербинина дача). С 8 (9?) мая жил в Царицыне на Покровской стороне, снимая вместе со своим приятелем И. М. Михеевым небольшой домик на даче купца Г. С. Ерохова, недалеко от Лопатиных. В тот же год в Царицыне в гостинице Б. А. Диппмана жил близкий друг Бунина, Н. Д. Телешов. Как следует из письма Телешова, вместе с Буниным они купались в Царицынском пруду.

В Царицыне Бунин почти ежедневно навещал Лопатину; помогал править корректуру её романа. Он продолжал ухаживать за ней, но понимал, что его чувство не находит взаимности. В письме к брату Ю. А. Бунину он признавался: » Переселился я в Царицыно на дачу Ерохова… Туда и пиши. А пиши поскорее! Тяжко мне, дяденька. Дело моё все то же, — как говорил поп в вагоне, — «ни рыба ни мясо, ни кафтан ни ряса»». 1 июня произошло решающее объяснение, во время которого Лопатина призналась, что любит другого человека. В тот же день он пишет брату: «Скоро я покидаю Царицыно. Дело моё осложнилось самым неожиданным фактом: замешался третий человек. Что я пережил — один дьявол знает! Я уеду к Фёдорову на некоторое время, а потом… хоть к чёрту на рога». Однако уехать сразу Бунин не мог, т.к. готовил к печати сборник своих стихов «Под открытым небом» (31 стихотворение; вышел в августе 1898 в изд-ве Д. И. Тихомирова, журнал «Детское чтение»).

Бунин и Лопатина продолжали встречаться, гулять в Царицынском парке. Во время одной из прогулок они познакомились с В. Н. Муромцевой и её матерью. В своей мемуарной книге «Жизнь Бунина. Беседы с памятью» В. Н. Муромцева-Бунина писала: «Я… впервые… увидела его в погожий июньский день около цветущего луга, за мостом на Покровской стороне… Тогда под полями его белой соломенной шляпы лицо его было свежо и здорово».

Бунин находился в Царицыне до 17 июня 1898. Накануне своего отъезда в Одессу он простился с Лопатиной. В прощальном письме он писал: «Как не почувствовали Вы никогда моей любви и не дрогнуло у Вас сердце? И уж никакой надежды!… Тогда мне казалось, что хоть ценою жизни я могу взять Вашу любовь, ждал чего-то всем существом своим…». Чувство к Лопатиной нашло отражение в творчестве Бунина. В Царицыне он написал два стихотворения: «В твоих задумчивых, пленительных глазах» и «О, да, от злобы я молчу…». В период от 17 до 30 июня он написал также стихотворение «Снова сон, пленительный и сладкий», которое по своему смыслу может быть вызвано его переживаниями в связи с разрывом с Лопатиной.

Существует также ряд стихотворений, написанных в 1898, но не датированных более точно. Одно из них («Звезды ночью весенней нежнее») по своему содержанию также связано с чувствами поэта к Е. М. Лопатиной: весной в Царицыне поэт ещё надеялся на взаимность.

В 1900 после своих встреч с Лопатиной в Ялте он вновь намеревался приехать в Царицыно. 28 мая он писал брату: «В июле или раньше, вероятно, приеду в Москву или под Москву — в Царицыно, например». Телешов, хорошо осведомлённый о личных проблемах друга, писал: «Ты что-то опять насчёт Царицына прохаживаешься. Ведь это опять чёрт в стуле!». Приезд Бунина не состоялся, т.к. Лопатины сняли дачу в Братцеве.

В 1900-е годы творчество Бунина получило широкую литературную известность; его произведения высоко оценили известные писатели: А. П. Чехов, А. И. Куприн, А. М. Горький. За сборник стихов «Листопад» (1901) поэт был удостоен Пушкинской премии. В 1912 широко отмечалось 25-летие поэтической деятельности Бунина; подчёркивалось, что в своём творчестве он является продолжателем традиций русской классической литературы XIX в.

В 1920 И. А. Бунин, категорически не принявший Октябрьскую революцию 1917, эмигрировал. Жил во Франции. В многогранном творчестве Бунина нашли отражение разные стороны жизни России и русского общества. Поэт-пейзажист, лирик, в своих рассказах он показал оскудение и исчезающую поэзию дворянских усадеб, нищету и жестокость русской деревни. В его прозе звучит тоска по уходящей в прошлое русской культуре, осознание гибельности отказа от нравственных основ. В поздние годы одной из центральных становится тема роковой любви-страсти. Особое место в творчестве писателя занял автобиографический роман «Жизнь Арсеньева» (1930). Особняком в его творчестве стоит литературно-философский трактат «Освобождение Толстого» (1937), одним из источников которого стали воспоминания Е. М. Лопатиной.

Похоронен на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа под Парижем.

Лит.: Литературное наследство. Т. 84. Иван Бунин. М., 1973. Ч.1–2; Heywood A. J. Catalogue of the I. A. Bunin, V. N. Bunina, L. F. Zurov and E. M. Lopatina Collections. Leeds, 2000; Муромцева-Бунина В. Н. Жизнь Бунина. Беседы с памятью. М., 2007; Летопись жизни и творчества И. А. Бунина. М., 2011. Т.1.

Е. В. Офицерова

Васильев Ефим Иванович (ок. 1760–после 1793), архитекторский ученик. Брат Д. И. Васильева. В 1776–1782 обучался архитектуре в Каменном приказе. Участвовал в строительстве в Царицыне (1782–1785), затем Екатерининского дворца в Москве (до 1793). Учитель рисования в частном училище. До начала 1793 находился на постройке Екатерининского дворца в Москве, потом определён в частное училище учителем рисования.

Лит.: Зодчие Москвы времени барокко и классицизма (1700–1820-е). М., 2004.

А. А. Баранова

Вышеславцевы, царицынские арендаторы. Пётр Михайлович (1855–1898; похоронен в Новодевичьем монастыре), представитель древнего дворянского рода, присяжный поверенный (с 1874), родственник крупного промышленника С. И. Мальцова, знакомый Л. Н. Толстого и его семьи. В 1893 арендовал на 36 лет земельный участок площадью 0,4 га на Покровской стороне в левобережье Верхнего Царицынского пруда. Его жена — Надежда Александровна (1857–1929), сестра Г. А. Крестовникова.

В 1893 на даче Вышеславцевых Б. Н. Бугаев (будущий поэт А. Белый) познакомился с «Маней» Муромцевой (см. ст. М. С. Муромцева-Брюан). В своих воспоминаниях Андрей Белый писал: «Из Царицына я привёз страсть к танцам; и увлечение ими длилось весь третий класс, когда я учился танцам у двух учителей сразу: у Тарновских (по воскресеньям) и у Вышеславцевых (по субботам)… у Вышеславцевых мне запомнился Крестовников (будущий председатель Биржевого комитета)».

1 апреля 1894 Н. А. Вышеславцева приобрела у Ю. Т. Крестовниковой право аренды двух соседних участков и выкупила за 3,7 тыс. руб. находящиеся на них строения. К 1899 по страховой оценке стоимость дачи Вышеславцевых составляла уже 12,4 тыс. руб. Соседями Вышеславцевых по Царицыну были С. А. Муромцев, М. С. Гольденвейзер, недалеко находились дачи её родственниц М. Ф. Морозовой и Ю. Т. Крестовниковой.

Дети П. М. и Н. А. Вышеславцевых: Михаил (1880–1899), Софья (1882–1957), Александр (1884–1944?) и Николай (1886–1930).

На даче Вышеславцевых в Царицыне жила мать Н. А. Вышеславцевой — Софья Юрьевна Крестовникова (урожд. Миллиоти). В Царицыне познакомился со своей будущей женой М. П. Кончаловский (1875–1942). Впоследствии он вспоминал: «В лето 1901 года Юрий Миллиоти повез меня в дачное место Царицыно к своим знакомым и родственникам Вышеславцевым. Мать Юрия с дочерью жили рядом на маленькой даче, Вышеславцевы занимали большую дачу с цветником, гимнастикой и большой террасой… Семья их состояла из мамаши — Надежды Александровны, дочери Сони и двух мальчиков гимназистов — Саши и Коки. Они были в трауре, так как два года подряд у них были потери: сначала умер в 1899 году их отец, известный адвокат, а на следующий год [автор ошибается в датах, но верно передаёт последовательность событий. — ред.] — старший брат Миша от брюшного тифа, а отец от аневризмы. В этом доме я сразу почувствовал какой-то особый уют, радушие и теплоту. Юра исчез на соседнюю дачу Муромцева, за дочерью которого он тогда ухаживал, и я остался один. Помню, мы целой компанией пошли гулять в знаменитый Царицынский парк. Сонечка была худенькая, весёлая и очень разговорчивая барышня, она меня всю дорогу занимала, потом мы ужинали на балконе, я остался ночевать и рано утром ушёл после питья чудного кофе на балконе». Он отмечал, что Н. А. Вышеславцева была радушной хозяйкой и дом её всегда был полон родственников и гостей.

В 1902 Н. А. Вышеславцева с согласия попечителя её детей Г. А. Крестовникова продала за 13 тыс. руб. дачу в Царицыне своей сестре Е. А. Преображенской (см. Преображенской дача). Впоследствии семья Н. А. Вышеславцевой проводила летние месяцы в новом имении на берегу реки Осётр в Рязанской губернии, но время от времени продолжала бывать в Царицыне. По воспоминаниям Е. Н. Ивановой, на именины её бабушки Ю. Т. Крестовниковой «в Царицыно из Москвы и со всей России съезжалась ближняя и дальняя родня», в том числе семьи Вышеславцевых и Кончаловских.

Лит.: Крестовников Н. К. Семейная хроника Крестовниковых. М., 1903; Баранова А. А. Дачная «вотчина» Крестовниковых-Морозовых в Царицыне // Царицынский научный вестник. М., 2008. Вып. 9; Кончаловский М. П. Моя жизнь, встречи и впечатления // Наше наследие. 1998. № 47.

Е. В. Офицерова

Герчук Юрий Яковлевич (1926‒2014) — историк искусства, художественный критик, исследователь творчества В. И. Баженова, заслуженный деятель искусств РФ (1999), академик Академии графического дизайна (2011). Окончил отделение истории и теории искусства исторического факультета МГУ (1951). Круг научных интересов начал формироваться в студенческие годы: графика и художественное оформление книг (этой теме была посвящена дипломная работа «Художественное оформление русской классики в первые послевоенные годы»). После окончания университета занялся изучением жизни и творчества В. И. Баженова и его окружения. В 19541958 работал в Центральной проектно-реставрационной мастерской Академии архитектуры СССР (бригада архитектора Н. Н. Соболева). Участвовал в обмерах храма Василия Блаженного, Настоятельского корпуса Донского монастыря, зданий оранжерей в усадьбе Кусково, церкви Св. Пантелеймона в Ленинграде. Преподавал в Московской средней художественной школе при МГХИ им. В. И. Сурикова (19571960). В 19611962 работал в Комбинате Графического искусства МОХФ РСФСР. Заведующий отделом истории и теории в журнале «Декоративное искусство СССР» (1962‒1967). Член Союза художников СССР (1967). Старший редактор в НИИ Теории и истории архитектуры (19681970). С 1970 занимался творческой и литературной работой. Составитель и один из авторов комментариев и статей о художниках репринтного издания детских книг 19201930-х гг. в серии «Избранные детские книги советских художников» (12 книг, 19731989). В 1990-х гг. читал лекции по истории графики и искусства книги в Архитектурно-художественной академии в Екатеринбурге; в 2007 — по культурологии в Международном университете в Москве. Одной из сфер деятельности Ю. Я. Герчука с конца 1990-х гг. является фотограмма: в 2002, 2004 и 2006 проходили его персональные выставки в Москве, а в 2003 ¬‒ в Екатеринбурге.

В 2001 издал письма и другие документы, связанные с жизнью и творчеством архитектора В. И. Баженова («Василий Иванович Баженов. Письма. Пояснения к проектам. Свидетельства современников. Биографические документы»). Художник И. В. Голицын писал о Ю. Я. Герчуке: «Он чутко всматривается в перипетии потока творческой жизни Москвы. И не только. Его знают и чтят на Урале и в Сибири, где он нередко выступает с интереснейшими лекциями. Он — в центре художественных событий в течение многих и многих лет. Круг его познаний и интересов широк. Он любит остроту, новизну в искусстве, но такие, которые логично вытекают из всего хода развития художника. Он ценит логику развития…».

Член Ассоциации искусствоведов, Московского союза художников и Экспертно-консультативного совета при главном архитекторе Москвы (ЭКОС). Автор свыше ста научных статей, монографий и учебных пособий по искусствоведению.

Соч.: [в соавторстве с М. И. Домшлак] Художественные памятники Верхней Волги. От Калинина до Ярославля. М., 1968; Кремлёвский проект Баженова — великая архитектурная утопия XVIII века // Вопросы искусствознания. 1993. № 2; Проблемы русской псевдоготики XVIII века // Русский классицизм второй половины XVIII — начала XIX века. М., 1994; Баженов Василий Иванович // Исторический лексикон. XVIII век. М., 1996; Историография В. И. Баженова // В. И. Баженов и М. Ф. Казаков. Проблемы творческого наследия. Сборник научных трудов ГНИМА им. А. В. Щусева. М., 1997. Вып. 5; Основы художественной грамоты: Язык и смысл изобразительного искусства. М., 1998; Что такое орнамент? Структура и смысл орнаментного образа. М., 1998; История графики и искусства книги. М., 2000.

С. Г. Калинина, Е. Д. Кокорева.

Гримм Фридрих Мельхиор (1723‒1807), барон Священной Римской Империи (1777), немецкий и российский дипломат, действительный статский советник (1786); публицист эпохи Просвещения, в 1774‒1796 постоянный корреспондент российской императрицы Екатерины II. Родился в Регенсбурге. В 1742–1745 учился в Лейпцигском университете. С января 1749 жил в Париже, где сблизился с яркими представителями Просвещения Д. Дидро, П. А. Гольбахом, К. А. Гельвецием и др. В 1753‒1792 выпускал рукописную газету «Литературная, философская и критическая корреспонденция» («Correspondance littéraire, philosophique et critique»), выпуски которой были посвящены новостям в области литературы, науки, искусства, общественной жизни и расходились в 15‒20 экземплярах между европейскими монархами и титулованными особами. Среди подписчиков были шведский король Густав III, российская императрица Екатерина II, польский король Станислав Август Понятовский и др. Поверенный в делах имперского города Франкфурта в Париже (1759–1761), советник дипломатической миссии (1769–1775) и посланник (с 1775) герцога Саксен-Готского Эрнста II при Версальском дворе.

Гримм неоднократно бывал в России. В 1773 в свите принца Людвига Гессен-Дармштадтского он прибыл на свадьбу великого князя Павла Петровича (будущий император Павел I) и Наталии Алексеевны (урождённая принцесса Августа-Вильгельмина-Луиза Гессен-Дармштадтская). В 1776–1777 жил в С.-Петербурге, часто беседовал с Екатериной II, от которой получил предложение принять участие в реформе народного образования, но отклонил его. Благодаря посредничеству Гримма Екатерина II приобрела для Эрмитажа живописные копии росписей ватиканских Лоджий Рафаэля, библиотеки Вольтера, Д. Дидро и др. коллекции и произведения искусства. В феврале 1792 покинул революционную Францию. Посланник Российской емперии в Нижней Саксонии, Гамбурге, Любеке и Бремене (1796–1798).

В письмах Екатерины II Гримму отражены важные моменты, относящиеся к строительству Баженова архитектурного ансамбля. В 1775, после приобретения в «собственное» владение подмосковной усадьбы Чёрная Грязь, Екатерина II в письме к Гриму 30 июня впервые назвала своё новое имение Царицыным: «Моё новое владение… я назвала Царицыным, и по общему мнению это сущий рай» (указ об этом вышел 13 августа).

В письме Гримму по поводу Кючук-Кайнарждийского мира празднования на Ходынском поле в Москве Екатерина II описывала собственную оригинальную идею оформления территории и праздничных павильонов, которые поручила осуществить архитектору В. И. Баженову. Замысел этот оказал огромное влияние на выбор художественного стиля, отразившего влияние восточного крепостного зодчества при строительстве дворцовой усадьбы в Царицыне и Петровского путевого дворца М. Ф. Казакова. В письме от 4 июня 1785 императрица попыталась оправдать своё решение об отставке Баженова, полагая Гримма своим доверенным лицом перед европейским общественным мнением.

С. Г. Калинина, Т. О. Хворых

Источ.: Письма императрицы Екатерины II к Гриму. СПб., 1878; Письма Гримма к императрице Екатерине II. СПб., 1885; Василий Иванович Баженов. Письма. Пояснения к проектам. Свидетельства современников. Биографические документы. Москва. 2001.

Лит.: Грот Я. К. Екатерина II в переписке с Гримом. СПб., 1879–1884. Т. 1–3; Карп С. Я. Французские просветители и Россия. М., 1998; он же. Переписка Екатерины II с Фридрихом Мельхиором Гримом: из истории рукописей // Век Просвещения. М., 2006. Вып. 1. с. 30–49.

Грузинский Яков Леонович (Леванович, Левонович) (1756–1834), князь, полковник (не позднее 1796), царицынский управляющий (1803 — не позднее 1825), статский советник. Из грузинского царского рода. Прадед Грузинского — Вахтанг VI (1675–1737), поэт, переводчик, правитель (джанишин) Картли (1703–1712), царь Картли (1716–1723), инициатор составления свода законов («Уложение Вахтанга»), основатель первой грузинской типографии; в 1712 был призван в Персию для получения официального статуса царя Картли и пленён за отказ отречься от христианства. После принятия ислама (1716) получил престол Картли, но смог вернуться на родину только в 1719. Заключил союзный договор с императором Петром I. После того как османские войска заняли Тбилиси (1723), эмигрировал в Россию с семьёй и свитой (1724), в 1729 получил большой земельный участок в Москве (на Пресне), где возникла Грузинская слобода (от неё получили название улицы Большая и Малая Грузинские). Отец Грузинского — Леван (Леон) Бакарович (1728–1763), офицер лейб-гвардии Измайловского полка.

Грузинский служил в лейб-гвардии Преображенском полку. В должности царицынского управляющего сменил Н. М. Козловского; в его ведение была передана также Всесвятская дворцовая волость. В Царицыне Грузинский не был самостоятелен в своих действиях, выполнял роль помощника П. С. Валуева.

В конце 1804 Валуев ходатайствовал перед императором Александром I о повышении жалованья князя с 300 до 1200 рублей в год, отмечая, что «в течение одного лета отличными своими к управлению способностями показал многия опыты к выгодам казённым». Согласно П. И. Шаликову (ему князь показывал Царицыно и окрестности в 1804), Грузинский летом жил в Царицыне с семьёй. Шаликов отмечал «прилежность, сведение и охоту его к садам и строениям». Супруга Грузинского — Александра Яковлевна (урождённая княжна Сибирская), по отзыву Шаликова, обладала «всеми качествами любезной хозяйки, которая по этой самой причине редко бывает без гостей». Она «имела обязательнейшее попечение о моихъ выгодах; ввела меня въ особливую комнату; назвала её моею; указала стол, чернильницу, бумагу — однимъ словомъ, въ учёной кабинетъ — и пожелала мне покоя и удовольствия. — Живейшая благодарность была первым чувством моим».

Грузинский наблюдал за строительством «особенного флигеля» для садового мастера К. А. Унгебауера (1805–1806). 3 марта 1806 присутствовал в числе 300 приглашённых на обеде в Английском клубе в Москве в честь князя П. И. Багратиона, своего дальнего родственника (этот торжественный обед описан в романе Л. Н. Толстого «Война и мир»). К осени 1806 Грузинский потерял расположение Валуева, ему было поручено проводить рекрутский набор среди крестьян дворцовых волостей, и на некоторое время он фактически оказался отстранённым от управления дворцово-парковым ансамблем (его обязанности исполнял садовый мастер К. А. Унгебауер). В октябре 1817 представил в Экспедицию Кремлёвского строения планы лесов, приписанных к сёлам Коломенскому, Царицыну и Всесвятскому, составленные к приезду в Москву императора Александра I.

Награждён орденом Св. Анны 2-й степени и др.

Сын Грузинского, Сергей Яковлевич (1795–1860), также служил по Дворцовому ведомству, в 1850–1858 — вице-президент Московской дворцовой конторы.

А. А. Баранова, И. В. Зубков

Иллюстрация: Автограф князя Я.Л. Грузинского

Державин Гаврила (Гавриил) Романович (1743–1816), русский поэт, государственный деятель, действительный тайный советник (1800); посетитель усадьбы Царицыно. После окончания Казанской гимназии (1762) служил в лейб-гвардии Преображенском полку. Во время восстания Е. И. Пугачёва 1773–1775 был направлен в Секретную следственную комиссию при А. И. Бибикове. Во время его пребывания в Свияжске воевода этого города А. И. Чириков передал ему просьбу историка и государственного деятеля князя М. М. Щербатова о встрече с ним для ознакомления с материалами по расследованию пугачёвского восстания. После возвращения в Москву летом 1775 Державин посетил историка, который сообщил ему, что в результате придворных интриг репутация Державина при дворе была испорчена, а его служебная карьера оказалась под угрозой. Для выяснения причин поэт написал письмо новому подполковнику своего полка — Г. А. Потёмкину, в котором говорилось, что во время подавления восстания он был «в опасных подвигах, не имея у себя помощников, воспретил злодеям пробраться во внутренние провинции и тому подобное, а для того и просил, ежели он в чём виновен, то не терпеть его в службе с собой в одном полку, а ежели он служил как должно ревностному офицеру, то не оставит его без награждения, тем более, что он лишился в сём мятеже и собственности своей в Казанской и Оренбургской губерниях». Письмо Державин повёз ко двору, пребывавшему в это время в бывшем имении Кантемиров селе Чёрная грязь, которое императрица Екатерина II «купила и изволила там жить в маленьком домике, не более как из 6 комнат состоящем, в коем помещался и Потёмкин». Прошение Державина было принято Потёмкиным, но осталось без решения. В июле следующего года им было подано прошение уже на имя самой императрицы, которое было рассмотрено ею, и в январе 1777 Г. Р. Державин был произведён в капитан-поручики, а в феврале переведён в статскую службу. Одновременно ему был пожаловано имение в 300 душ в Белоруссии.

В 1783 Державиным была опубликована обращённая к Екатерине II «Ода к Фелице», способствовавшая его дальнейшему успешному продвижению по службе. Ода сразу же заставила обратить на него внимание современное литературное общество. Высоко оценила произведение и императрица, которая наградила поэта золотой табакеркой. В следующем году Державин был назначен олонецким, а в 1785 тамбовским губернатором (до 1788). Сенатор (1793), член Совета при Высочайшем дворе (1800–1801), государственный казначей (1800–1801), министр юстиции (1802–1803).

Соч.: Сочинения. В 7 т. Спб., 1868–1878.

Лит.: Михайлов О. Н. Державин: романизированное описание исторических происшествий и подлинных событий, заключающих в себе жизнь Г. Р. Державина. М., 1977; Паламарчук П. Г. Един Державин. М., 1986.

С. Г. Калинина

Думчиков Сергей (даты жизни неизвестны), архитекторский ученик. С 1803 обучался в архитекторской школе Экспедиции Кремлёвского строения (ЭКС), позже работал в чертёжной ЭКC. В апреле 1818 командирован в Царицыно для присмотра за работами по исправлению Цареборисовской плотины, Шипиловской плотины и Царицынской плотины.

А. А. Баранова

Дьяконов Михаил Васильевич (1902–1980), архитектор, реставратор архитектурных памятников, историк архитектуры. Окончил Калужское реальное училище (1919), затем ушёл добровольцем в Красную армию. Учился в Калужском строительном техникуме по архитектурной специальности (1920–1923), на инженерно-строительном факультете Иваново-вознесенского Политехнического института (1923–1924). После ликвидации факультета переведён в Нижегородский государственный университет (1924–1926). Образование завершил в 1929 в Сибирском технологическом институте, получив специальность инженера-архитектора. Работал в тресте «Мосстрой» (1929–1930), в тресте «Мособлсвязьстрой» (1930–1935), в штате Архитектурно-проекционной мастерской Народного Комиссариата легкой промышленности (1935–1936), в «Связьпроекте» (1936–1939). Автор более 30 различных архитектурных проектов. Во время Великой Отечественной войны служил в составе инженерно-технических войск. Имел боевые ранения. Работал в Инспекции государственной охраны памятников архитектуры при Отделе по делам архитектуры Мособлисполкома (1945–1950), в Главном управлении по охране памятников при Министерстве городского строительства (1950–1951), в Центральной проектно-реставрационной мастерской Академии архитектуры СССР (1951–1962). В 1962–1970 на общественных началах сотрудничал в Научно-методическом совете по охране памятников культуры при министерстве культуры СССР.

Автор проектов реставрации усадеб Гребнёво (1951–1956), Михалково (1952–1961), Марфино (1953–1957), Горенки (1953–1958), Екатерининского дворца в Лефортово (1959–1961), дома-музея П. И. Чайковского в Клину (1960–1961), Гостиного двора в Калуге (1960–1961), дворцово-паркового ансамбля Царицыно (1954–1961). Реставрационные работы в Царицыне осуществлялись непосредственно под руководством Дьяконова.

В 1957–1960 2-ой мастерской Института Генплана Архитектурно-планировочного управления города Москвы был разработан проект планировки и застройки района Ленино, предусматривавший создание зоны отдыха в Царицыне, рассчитанной на 20 тыс. посетителей. В рамках этого проекта началась реставрация архитектурного ансамбля и парка.

В ходе создания реставрационного проекта ансамбля Царицыно Дьяконовым были проведены обмеры и обследования памятников, изучены архивные материалы и составлены исторические справки. Проект предусматривал восстановление пейзажного парка на основе планов начала XIX в., а также восстановление регулярного парка (см. ст. Царицынский парк) дворцовой части согласно планировке В. И. Баженова. Дьяконов предполагал ликвидировать поздние живые изгороди вдоль дорог, восстановить композицию зеленых насаждений высадкой деревьев и разбивкой клумб, созданием новых дорожек. Проект предусматривал также восстановление насаждений на островах, ремонт и реставрацию садово-парковых павильонов Миловида, Нерастанкино и Храм Цереры, мостов в пейзажной части парка. При реализации плана реставрации производились зондажи и шурфы, частичные археологические раскопки. Под руководством Дьяконова была проведена реставрация Большого и Малого гротесковых мостов (см. ст. гротесковые мосты), восстановлены утраченные детали и интерьер (включая живопись) павильона Миловида, отреставрированы павильоны Нерастанкино, Храм Цереры, а также Фигурные ворота, плотина и береговая линия в районе плотины. Группой Дьяконова были проведены также исследования и сметные расчеты по восстановлению всего ансамбля, включая Большой дворец, однако эти планы не были осуществлены.

Награждён орденом Красной звезды (1945), медалями «За боевые заслуги», «За победу над Германией» и рядом др.

Соч.: К биографическому словарю московских зодчих XVIII–XIX вв. (извлечение из архивов) // Русский город. М., 1976–1982. Вып. 1–5; Гребнево // Архитектура СССР. М., 1953. № 11; Памятные места Калуги. // Наука и жизнь. № 1. М., 1972.

Лит.: Быстрова Н. Б. Собрание документов архитектора-реставратора М. В. Дьяконова // Труды НИИ Государственного исторического музея. Письменные источники в собрании Гим. Материалы по истории культуры и науки в России. М., 1993; Ермолов П. Б. Первая научная реставрация в Царицыне под руководством М. В. Дьяконова в 1954‒1961 гг. // Сады и парки. История садов и России: опыт, проблемы, перспективы. Из истории Царицынского парка. М., 2013.

П. Б. Ермолов, Н. А. Юдинцева

Евтюхова Лидия Алексеевна (1903–1974), археолог, исследователь археологических культур Сибири и Центральной Азии, художник, фотограф, участник раскопок курганов культуры вятичей в Царицыне. Родилась в С.-Петербурге, в семье инженера. В 1921 поступила в Ростовское отделение Московского Археологического института, в 1922 — на отделение археологии и искусствоведения факультета общественных наук Московского университета. После его окончания в 1925 работала научным сотрудником Государственного исторического музея (до 1950). Одновременно с 1946 старший научный сотрудник Института археологии Академии наук СССР. Руководитель Комиссии по обследованию и составлению акта о разрушениях, причинённых немецко-фашистскими войсками в г. Истре и Ново-Иерусалимском монастыре, также участвовала в работах Комиссии по учёту разрушений в Яхроме, Дмитрове и Звенигороде (1942). Кандидат исторических наук (1946, тема диссертации: «Археологические памятники енисейских кыргызов (хакасов)», издана в 1948 в Абакане). С 1953 учёный секретарь, а с 1966 заведующая Отделом полевых исследований Института археологии Академии наук СССР. Член редколлегии журнала «Советская археология» (1957–1971).

В 1930–1971 участвовала в ряде археологических экспедиций по Сибири и Центральной Азии, в том числе в Монголии в должности заместителя начальника Монгольской экспедиции Института археологии АН СССР и Комитета наук Монгольской народной республики (1948), во время которых сама выполняла изображения, чертежи и планы. Автор свыше 50 научных работ, статей и монографий.

С 1924 Евтюхова проводила самостоятельные раскопки славянских курганов у с. Иславского под Звенигородом и близ г. Плёса, а также ряда городищ в Московской и Нижегородской губерниях. В 1928 вместе с археологом О. А. Кривцовой из Государственного исторического музея раскопала 2 кургана культуры вятичей на правом берегу речки Язвенки (курганная группа Орехово-1, состоявшая из 12 насыпей; не сохранилась, местонахождение коллекции неизвестно). Раскопки проводились силами учащихся местной железнодорожной школы 2 ступени. В 1944 эту же группу курганов исследовал А. В. Арциховский.

Награждена орденом Трудового Красного Знамени (1953) и медалями.

Лит.: Волков В. В., Новгородова Э. А. Евтюхова Лидия Алексеевна // Советская археология. 1975. № 3; Археология парка Царицыно. По материалам исследований экспедиции Института археологии РАН 2002‒ 2008 гг. М., 2008.

П. Б. Ермолов

Ершов Александр Петрович (даты жизни неизвестны), архитекторский помощник. С 1802 архитекторский помощник чертёжной Экспедиции Кремлёвского строения. Весной 1804 откомандирован в Царицыно «к присмотру и показанию по архитекторской части» к Цареборисовской плотине, Шипиловской плотине и Хохловской плотине (вместе с архитекторскими помощниками З. Ф. Дылдиным и П. Н. Петровым). В 1805 вновь осуществлял архитектурный надзор за работами на плотинах. Осенью-зимой 1813 руководил работами по укреплению «стоячим бревенчатым забором» островов на спущенном Английском пруде (см. ст. Верхний Царицынской пруд) в Царицыне (в том числе острова с Аркой-руиной).

А. А. Баранова

Забелин Иван Егорович (1820–1908/1909), историк, археолог, академик Петербургской АН (1892), почётный член АН (1907), действительный тайный советник (1908). Отец М. И. Забелиной. Родился в Твери в семье мелкого чиновника. Учился в Преображенском сиротском училище (1832–1837). Служил в архивах Оружейной палаты и Московской дворцовой конторы в Кремле (1837–1859). В 1859–1876 в качестве члена С.-Петербургской археологической комиссии, проводил археологические исследования Юга России. Один из основателей Исторического музея в Москве (1872). С 1885 в качестве товарища (заместителя) председателя Исторического музея являлся фактическим его руководителем. Автор исторических трудов и публикатор архивных документов по истории быта и нравов русского народа XVI–XVIII вв., по истории и археологии Москвы. Один из крупнейших исследователей материальной культуры Древней Руси. Был сторонником теории вотчинного происхождения Московского государства (рассматривавшую государство как высший вид старинной русской вотчины, где вотчинником являлся московский великий князь).

Лауреат Демидовской и Уваровской премий Петербургской АН (1863).

С начала 1890-х гг. летом жил и работал на даче в Царицыно, арендованной его дочерью, а с 1897 — на Забелиных даче. В конце XIX в. совместно с учёным секретарём Исторического музея В. И. Сизовым Забелин производил в Царицынском парке раскопки курганов (местонахождение документации по этим раскопкам в настоящее время неизвестно). Находки, полученные в результате этих раскопок, находятся ныне в собрании Гим. Исследовал историю садово-паркового ансамбля Царицыно, обнаружил и опубликовал его подробную опись 1825 («Сведения о Московских и подмосковных садах XVIII–XIX столетий. Сад в селе Царицыне», в его книге «Опыты изучения русских древностей и истории», 1873, т. 2).

Свою библиотеку (20000 томов), собрание древнерусских рукописных книг (ок. 3000 томов) и другие коллекции Забелин завещал Историческому музею.

Награждён орденами: Св. Станислава 1-й ст. (1884), Св. Владимира 2-й ст. (1896) и др. Почётный член многих научных обществ и университетов, в том числе: Общества любителей российской словесности (1887), Русского и Московского археологических обществ (1892), Исторического общества Нестора Летописца при университете Св. Владимира в Киеве (1892), Общества любителей естествознания, антропологии и этнографии (1892), Эстонского научного общества при Дерптском университете (1888), Московского Румянцевского музея (1892), Императорской Публичной библиотеки в С.-Петербурге (1892), С.-Петербургского (1885), Дерптского (1892) и Казанского (1892) университетов.

Похоронен на Ваганьковском кладбище.

Соч.: Домашний быт русских царей и цариц в XVI–XVII вв. В 2 т. М., 1862–1872; Кунцево и древний Сетунский стан. М.,1873; История русской жизни с древнейших времён. В 2 т. М., 1876–1879; История города Москвы. Ч. I. М., 1902.

Лит.: Рубинштейн Н. Л. И. Е. Забелин // История СССР. 1965. № 1; Формозов А. А. Историк Москвы И. Е. Забелин. М., 1984; Археология парка Царицыно. Сборник. М., 2008.

Иллюстрации: Забелин И. Е. Художник В. А. Серов. 1892. ГИМ,Фото раскопок И. Е. Забелиным царицынских курганов, сделанное управляющим Н. А. Рохмановым. На снимке : И. Е. Забелин, М. И. Забелина, Д. П. Езучевский, В. И. Сизов, члены семьи А. В. Орешникова, крестьяне села Царицына.
ОПИ ГИМ Ф.136, оп.2, д.36, л. 19

П. Б. Ермолов

Забелина Мария Ивановна (1851–1920), царицынский арендатор, владелица Забелиных дачи (1896–1916). Младшая дочь, ближайший помощник и единственная наследница и душеприказчик И. Е. Забелина. Получила домашнее образование, в 1860–1870 гг. обучалась музыке и пению, в т.ч. в Музыкальных классах Русского музыкального общества (1865–1866) и в Московской консерватории.

После смерти отца в 1909 передала 60 тыс. руб. в дар Историческому музею для образования особого капитала им. И. Е. Забелина для приобретения памятников старины. Также передала 30 тыс. руб. С.-Петербургской АН «для употребления процентов с этого капитала на переводы древних греческих и латинских, а также средневековых географов и летописцев, особенно тех, которые пишут о Русской стране и о Балтийском Поморье, а также и на издание этих переводов». В 1909 оставшаяся без средств к существованию Забелина с высочайшего соизволения решением правительства была удостоена «в изъятие из правил и не в пример прочим, усиленной из казны пенсии по 3000 рублей в год» (сохранена после Октябрьской революции). Совместно с учёным секретарём Исторического музея историком И. М. Тарабриным подготовила посмертное переиздание трудов И. Е. Забелина. Вплоть до своей смерти оказывала помощь Историческому музею в обработке и систематизации собраний и наследия своего отца.

Забелина занималась благотворительностью. В 1911–1919 была членом (с 1912 — пожизненным) Московского отделения Российского общества покровительства животным. В 1907–1908 жертвовала деньги Иверской общине сестёр милосердия Красного Креста для устройства рождественских ёлок для бедных детей. В 1912 — на праздник для слепых детей. После начала Первой мировой войны Забелина предложила помещения своей дачи для нужд Всероссийского земского союза помощи больным и раненым воинам, однако, как указывалось в благодарности Московского уездного комитета союза, «оборудование предлагаемых помещений на время отложено, т.к. устраиваются уже ранее принятые помещения». Также она вносила пожертвования Всероссийскому земскому союзу помощи больным и раненым воинам (1914–1915), жертвовала в Комиссию по изготовлению респираторов воинам — героям на передовые позиции (1915), в пользу Приюта для детей лиц, призванных на военную службу (1917).

Забелина была глубоко верующим человеком, вносила крупные (до 2000 р.) пожертвования на помин души родственников в православные храмы и монастыри Москвы (Страстной монастырь, 1896; церковь Троицы в Полях, 1908; церкви Воскресенского и Ваганьковского кладбищ, 1916).

Купленная Забелиной в 1896 в Царицыне дача стала местом ежегодного летнего отдыха Забелиных и их родственников. В 1908–1916 она участвовала в работе Общества благоустройства дачной местности в Царицыно. В 1916 была вынуждена продать дачу из-за денежных затруднений.

Почётный член Тверской губернской учёной архивной комиссии (1909). Награждена медалью в память Отечественной войны 1812 для ношения на груди на Владимирской ленте (1912), золотой медалью Московского Археологического института им. императора Николая II (1914).

Скончалась от истощения, в глубокой нищете. Похоронена на Ваганьковском кладбище.

П. Б. Ермолов

Заводовский Петр Васильевич (1739–1812) — государственный деятель, граф Священной Римской империи (1793) и Российской империи (1797), действительный тайный советник (1795); по должности статс-секретаря являлся посредником в эпистолярном общении императрицы Екатерины II и В. И. Баженова. Сын украинского шляхтича Василия Васильевича Завадовского. Первоначальное образование получил в иезуитском училище в Орше. Окончил Киевскую духовную академию (1760). Затем служил в канцелярии последнего украинского гетмана графа К. Г. Разумовского, а после образования в 1764 Малороссийской коллегии возглавил отделение канцелярии президента коллегии графа П. А. Румянцева-Задунайского начальником которой был А. А. Безбородко. Участвовал в русско-турецкой войне 1768–1774. Совместно с графом С. Р. Воронцовым составил текст Кючук-Кайнарджийского мирного договора 1774. В 1775 по рекомендации П. А. Румянцева назначен Екатериной II своим статс-секретарем (до 1793). В конце 1775 — начале 1777 был фаворитом Екатерины II. Во время пребывания двора Екатерины II в Царицыне летом 1775 состоял в свите императрицы и неоднократно посещал усадьбу. Сохранись пять писем В. И. Баженова Завадовскому и два его ответа архитектору. Будучи уникальным источником, характеризующим взаимоотношения архитектора и императрицы, письма отражают историю первоначального этапа строительных работ царицынского архитектурного и ландшафтного ансамбля. В 1780 императрица пожаловала Завадовского сенатором, а в 1782 назначила председателем Комиссии для устройства народных училищ (до 1797), целью которой была разработка плана организации учебных заведений, обеспечение подготовки учителей и издание учебных пособий. В результате под руководством Завадовского был подготовлен «План к установлению народных училищ в Российской империи», который 27 сентября 1782 был утвержден Екатериной II. Согласно этому документу, создавалась общероссийская система школьного образования с 4-классными училищами в губернских городах и 2-классными в уездных. Еще через 4 года Комиссией были изданы несколько документов, которыми устанавливалась преемственность между ступенями образования — от уездной школы до университета. После восшествия на престол императора Павла I Завадовский был отправлен в отставку и выслан в свое имение в селе Ляличи. С воцарением императора Александра I вернулся на службу в апреле 1801, в следующем году назначен первым министром народного просвещения (до 1810). С 1803 под его руководством начата реформа народного образования, согласно которой в стране были созданы учебные округа, стали открываться гимназии в губернских городах, уездные училища в уездных городах и приходские школы при городских и сельских церквях. По инициативе Завадовского были открыты Дерптский (1802), Виленский (1803), Казанский (1804) университеты.

Источ: Баженов Василий Иванович. Письма. Пояснения к проектам. Свидетельства современников. Биографические документы / Сост. Ю. Я. Герчук М., 2001.

Лит.: Мартынов И. И. Биография графа П. В. Завадовского. СПб., 1831; Чернета В. Г. Первый министр народного просвещения Российской империи П. В. Завадовский. М., 1998.

А. А. Баранова, С. Г. Калинина.

Золотарёв Карп Иванович (ок.1656 — не позднее 1700), живописец, резчик, позолотчик, руководитель артели мастеров, оформлявших интерьеры церкви во имя иконы Богородицы Живоносный Источник и Голицыных хором в усадьбе Чёрная Грязь. Ученик живописца Богдана (Ивана) Салтанова (1667–1675), «мастер живописного дела» (1675–1683) в Оружейной палате. Руководитель золотописной мастерской Посольского приказа (1683 — не позднее 1698). С начала 1670-х гг. выполнял царские заказы по отделке дворцовых и церковных интерьеров: писал аллегорические картины, расписывал золотом, серебром и красками «потешные» дощечки, знамёна, расписывал «аспидом» (под яшму) сундуки, ларцы, покрывал позолотой алтарные кресты, иконостасы и т.п. В 1678 написал портрет патриарха Иоакима (ныне хранится в Тобольском государственном историко-архитектурном музее-заповеднике). С начала 1680-х гг. выполнял проектные чертежи и руководил сооружением иконостасов, в частности, для Успенской (1684) и Преображенской (1687) церквей Новодевичьего монастыря, для церкви царевича Иоасафа Индийского в селе Измайлове (1687), Большого собора Донского монастыря (1688). Выполнил деревянное резное Распятие и написал иконы «Апостолы Пётр и Павел» и «Иоанн Предтеча и Алексей человек Божий» для иконостаса церкви Покрова Пресвятой Богородицы в Филях (1690-е гг.). Написал икону «Богоматерь с младенцем на престоле» (1690-е гг., ныне — в Центральном музее древнерусской культуры и искусства им. Андрея Рублёва). Большинство работ Золотарёва не имели автографа.

В 1680-х гг. по заказу князя В. В. Голицына в церкви и хоромах в усадьбе Чёрная Грязь под началом Золотарёва работали мастера золотописной мастерской Посольского приказа — иконописцы, золотописцы, столяры, кузнецы, портные, а также наёмные работники, в частности два живописца и два извозчика, привозившие из Москвы материалы для работ в Чёрной Грязи и уже готовые предметы интерьера. Для написания двух «притч» в Чёрную Грязь были доставлены 2 куска полотна «мерою 65 аршин» и краски «на те полотна», а также для обивания стен и потолков 10 кусков холстов «мерою 200 аршин» — «на подбой в две полатки верхния, на подволоки и на стенку, что за печью». К январю 1686 артель Золотарёва выполнила железный золочёный крест для алтаря, 6 икон и столько же золочёных киотов (вероятно, для местного ряда иконостаса). Проект иконостаса подготовил, очевидно, сам Золотарёв. Были покрыты левкасом полотняные обития на стенах парадных помещений нижнего яруса хором и доставлены из Москвы полотна и краски «для написания двух притч» (композиций на евангельские или библейские сюжеты). Были привезены и холсты для обивки стен и потолков в двух «верхних» хоромных «полатках». Очевидно, оформление церковного и хоромных интерьеров в Чёрной Грязи осуществлялось по общему замыслу Золотарёва и В. В. Голицына.

Золотарёв привлекался также к работам и в других подмосковных усадьбах князя В. В. Голицына — Троицкое (иконостас церкви Святой Троицы), Медведково (иконостас церкви Покрова Богородицы), а также в его московском доме в Охотном ряду.

Лит.: Розыскные дела о Фёдоре Шакловитом и его сообщниках. СПб., 1893. Т. 4; Павленко А. А. Автограф Карпа Золотарёва // Куранты. Историко-краеведческий альманах. М., 1989. Вып. 3; он же. Карп Золотарёв и московские живописцы последней трети XVII века // Памятники культуры. Новые открытия. 1982. Л., 1984; Шведова М. М. Придворный живописец Карп Золотарёв // Историческому музею 125 лет. Материалы юбилейной конференции. М., 1998.

Т. Н. Смирнова

Зундблат Георгий Александрович (1898–1979), архитектор, автор проекта реконструкции Большого дворца в Царицыне (1935, в соавторстве с М. О. Барщем). В Первую мировую войну служил военным инженером (1916–1917), в Гражданскую войну — секретарём помощника начальника штаба Красной Армии (1919–1922). Учился в Московском механико-электротехническом институте имени М. В. Ломоносова (1923–1924), окончил Архитектурный факультет Высшего художественно-технического института (ВХУТЕИН, 1929/30). В студенческие годы участвовал в обмерах, ремонте и реставрации Большого театра (1925–1926), строительстве «дома-коммуны» для сотрудников Наркомата финансов на Новинском бульваре. На рубеже 1920-х–1930-х гг. выполнил проекты Кооперативного института (совместно с М. Я. Гинзбургом) и аэровокзала в Москве, вокзала в Саратове и др. С 1930 архитектор Строительного комитета и Госплана РСФСР, Государственного института проектирования городов (Гипрогор). Его работы этого времени были посвящены главным образом разработке типов современного жилья и носили исследовательский характер. В 1930 участвовал в проекте Барща и Гинзбурга «Зелёный город» (тип нового социалистического города), одновременно работал над принципами дезурбанизации, рассредоточенного расселения, ориентированного на индивидуальную личность и нерегламентированный быт (проект дома Общества бывших политкаторжан и ссыльнопоселенцев, в соавторстве с В. Н. Владимировым и Барщем). В 1932–1933 руководил архитектурно-проектной мастерской Моспроекта, совместно с Барщем выполнил проекты жилого дома на ул. Арбат, 45, дома для сотрудников Журнально-газетного объединения в 1-м Самотёчном переулке, квартала и жилого дома на Большой Грузинской улице.

В 1933–1937 сотрудник («архитектор-автор») 1-й архитектурной мастерской Моссовета И. В. Жолтовского, приверженца «незыблемых» законов классики. Проект реконструкции Большого дворца в Царицыне стал одной из главных работ Зундблата в эти годы. В нём под руководством Жолтовского он применил принципы, разработанные совместно с Барщем для жилых зданий середины 1930-х гг.: использование классических приёмов композиции (единая высота всего фасада здания) при романтическом утрировании деталей (в данном случае «готических») ради экспрессии выражения образа (см. подробнее в ст. о Барще).

Зундблат выполнил также совместно с Барщем проекты театра в Сочи (1934), московских школ на улицах Кропоткинская и Нижней Сыромятнической, в Армянском переулке (1935–1936). С 1934 разрабатывал и личные проекты Жолтовского, в 1937 перешёл в его мастерскую в Горстройпроекте. Разработал типовые проекты жилых секций, многоэтажного жилого дома и малоэтажного поселкового и дачного строительства, которые нашли широкое применение в конце 1930-х — 1-й половине 1950-х гг., способствовали сохранению культурных традиций в жилом строительстве Москвы послевоенного времени. В 1938–1939 проектировал также жилые дома для многих городов СССР. Участвовал в создании крупного дискуссионного проекта 2-го Дома Совнаркома в Зарядье, разработанного группой архитекторов во главе с Жолтовским (1940, не осуществлён). Работал над проектами реконструкции Московской консерватории и Большого театра (1941), в годы Великой Отечественной войны проектировал временное жильё, типовые фасады для детских садов и школ. Консультант Мособлпроекта и архитектурной мастерской Госпромстройматериалов (1949–1955), главный архитектор Гипролегпрома и руководитель архитектурной мастерской Гипроавтопрома (1952–1954). Преподавал в Московском архитектурном институте (1936–1949, 1954–1955, профессор с 1947), профессор Архитектурного факультета Московского института инженеров землеустройства (с 1966).

Соч.: Архитектура жилья // Архитектура СССР. 1933. № 6 (совместно с М. О. Барщем); Декорация и образ // Там же. 1935. № 3.

Лит.: Черкасский М. Хорошо оформляющее Арбат здание // Строительство Москвы. 1932. № 7; Хигер Р. Я. Мастера молодой архитектуры // Архитектура СССР. 1934. № 9; Аранович Д. М. Архитектура московских школ // Там же. 1935. № 12; Альтшулер В. Г. Реконструкция дворца в Ленино // Строительство Москвы. 1936. № 11; Бобов Г. М. Архитектура и строительство дач. Альбом проектов. М., 1939; Изаксон А. Конкурс на проект Второго дома Совнаркома // Архитектура СССР. 1940. № 11.

Л. В. Андреева

Иосиф II Габсбург (1741–1790), император Священной Римской империи (с 1765; до 1780 соправитель своей матери эрцгерцогини Марии Терезии); посетитель Царицына. Старший сын императора Франца I. Инициатор проведения реформ в административной, социально-экономической и церковной сферах: введены единые суды для всех сословий, реформированы армия, системы управления и начального образования, отменено крепостное право в некоторых областях империи (Богемия и Венгрия), издан указ о веротерпимости и др. Проводил активную внешнюю политику, направленную на консолидацию владений Габсбургов. В 1772 при участии Иосифа II, императрицы Екатерины II и прусского короля Фридриха II произошёл первый раздел Речи Посполитой. Союзник императрицы Екатерины II во время русско-турецкой войны 1787–1791.

По приглашению российской императрицы Иосиф II дважды, в 1780 и 1787, посещал Россию, оба раза инкогнито (под именем графа Фалькенштейна). Первый раз он приехал сразу после того, как единолично возглавил империю. В начале июня 1780 он осматривал Москву и её окрестности. Первопрестольная произвела приятное впечатление на австрийского императора; в одном из писем он так отозвался о ней: «Моё пребывание в Москве было весьма приятно; это прекрасный город; его окрестности плодоносны и миловидны; общество очень хорошее, особенно женщины, из них много весьма красивых». 8 июня Иосиф посетил имение Екатерины II Царицыно. Газета «Московские ведомости», основываясь на сообщении В. И. Баженова, писала о визите графа Фалькенштейна: «Его Сиятельство с Его Светлостью Князь Григорьем Александровичем Потёмкиным и с Его Высокопревосходительством Иваном Ивановичем Шуваловым благоволили смотреть строение села Царицына, коего Готическая архитектура весьма для Его Сиятельства нравилась». Император посетил строящийся Главный корпус дворца, осматривая его «по размосткам с великою осторожностью, а особливо с моста, которой с подъездом, где сошёл по стремянке весьма крутой и беспокойной, по коей с безопасностью ходить привычку имеют одни только каменщики и строитель. После сего прогуливался в саду и был в оранжереях, где подчиван был Его Сиятельство снятыми персиками».

В 1787 Иосиф II сопровождал российскую императрицу во время её путешествия в Крым, в ходе которого Екатерина II обсуждала со своим союзником вопросы внешней политики. В Херсоне оба монарха осматривали город и присутствовали при спуске на воду военных кораблей, один из которых был назван именем австрийского императора. В письме к Я. А. Брюсу в мае 1787 императрица писала: «Третьяго дня к вечеру приехали мы с графом Фалькенштейном благополучно и в добром здоровье сюда в Херсон и к немалому нашему удивлению узрели прекрасного города в таком месте, где шесть лет тому назад не было ничего, окроме голой степи. Здесь не только военные, но и гражданские строения все в лучшем виде, одним словом Херсон почитать можно между самыми городами нашими лучшим».

Лит.: Митрофанов П. П. Политическая деятельность Иосифа II, ее сторонники и ее враги. (1780‒1790) СПб., 1907; Петрова М. А. Екатерина II и Иосиф II: формирование российско-австрийского союза. 1780–1790. М., 2011.

С. Г. Калинина

Иллюстрация: Портрет императора Иосифа II. Худ. Йозеф Хикель (?). Австрия, посл. треть XVIII в.
ГМЗ «Царицыно»

Казаков Матвей Фёдорович (1738–1812) архитектор, градостроитель, график, педагог, действительный статский советник (1801); представитель архитектурного стиля классицизма, создатель Большого дворца в Царицыне. Из семьи мелкого служащего подканцеляриста. С 1751 ученик в архитектурной школе князя Д. В. Ухтомского, в 1754 получил чин сержанта архитектуры. В 1761 в чине прапорщика архитектуры назначен к архитектору П. Р. Никитину, под руководством которого в 1763–1767 работал над восстановлением города Твери после пожара. С февраля 1768 на службе в Экспедиции Кремлёвского строения (ЭКС). Входил в состав архитекторской команды В. И. Баженова. Пользовался покровительством начальника ЭКС М. М. Измайлова, ценившего его как талантливого архитектора. В качестве помощника В. И. Баженова участвовал в проектировании Большого Кремлёвского дворца (1767–1775). В 1773 в звании заархитектора присутствовал на закладке Большого Кремлёвского дворца, где был представлен императрице Екатерине II. В 1775 разработал проект реконструкции Пречистенского дворца, за что был отмечен императрицей ценным подарком. В том же году участвовал в строительстве праздничных павильонов на Ходынском поле по проекту В. И. Баженова (см. ст. Кючук-Кайнарджийского мира празднование).

В 1775 получил звание архитектора. В 1775–1779 построил Петровский путевой дворец. Изящный и богатый декор дворца в стиле готики русской помогает создать образ сказочного замка. Автор проекта Дома присутственных мест (Сената) в Кремле (1776–1784), в котором органично вписал в пространство Кремля треугольный в плане комплекс правительственных зданий и придал ему величественность и монументальность. В здании Сената архитектором также был применен ряд интересных и передовых для своего времени инженерных решений. Автор проекта кремлёвских Митрополичьих покоев (1776). Реконструировал храм Св. Филиппа Митрополита в Мещанской слободе (1777–1788).

В 1780-е–1790-е гг. архитектор создал целый ряд дворцов, церквей, усадеб и гражданских сооружений, среди которых: церковь Свв. Косьмы и Дамиана (1791–1793), дом М. П. Губина (Петровка, 25; 1790-е гг.), здание Московского Университета (ныне Моховая ул., 11, стр. 1; 1786–1793; позднее перестроен), Голицынская больница на Калужской улице (ныне Ленинский проспект,10; 1796–1801), дом И. И. Демидова в Гороховом переулке (1789–1791), Бутырский тюремный замок (1784–1792) и мн. др. Архитектура Казакова во многом определила облик Москвы до пожара 1812.

В 1783 приглашён М. М. Измайловым в комиссию по постройке Екатерининского дворца в Москве. В 1783–1784 командирован в город Екатеринослав (ныне — Днепропетровск) к Г. А. Потёмкину для разработки планов строящегося города.

В 1784 по проекту Казакова реконструируется существовавшее здание Дворянского собрания, в которое встраивается Колонный зал. Гармонически выверенные колоннады коринфского ордера придают залу ощущение простора и парадности.

Казакову приписывается ряд построек, авторство которых документально не подтверждено. Например, церковь Владимирской иконы Божией Матери в Быкове (1789) приписывается авторству В. И. Баженова и М. Ф. Казакова на основании стилистических аналогий с их неоготическими произведениями.

В 1792 организовал и возглавил «архитектурную школу Кремлёвской экспедиции», на основе которой в дальнейшем возник ряд архитектурных учебных заведений. Среди учеников Казакова были архитекторы И. В. Еготов, О. И. Бове, И. Т. Таманский, А. Н. Бакарев, Н. И. Козмин, И. Ю. Пейч, Н. В. Урюпин, И. В. Урюпин и др.

Летом 1785 императрица Екатерина II посетила Царицыно (см. ст. Екатерины II посещения Царицына 1785) и отвергла уже построенные дворцы В. И. Баженова, предложив ему разработать планы переделки дворца. К исправлению проектов Баженова был привлечён М. Ф. Казаков (императрица осталась довольна его Петровским дворцом). В феврале 1786 после увольнения В. И. Баженова Екатерина II отдала распоряжение разобрать в Царицыне главный корпус и построить дворец по вновь утверждённому императрицей плану архитектора М. Ф. Казакова. В том же году М. Ф. Казакову были переданы сотрудники архитекторской команды В. И. Баженова. Поскольку Казаков осуществлял одновременно несколько проектов и не мог постоянно присутствовать при строительстве, то в Царицыно был определён его помощник, «заархитектуры подпоручик» К. С. Поливанов.

В 1786 был разобран уже построенный и покрытый кровлей Главный корпус В. И. Баженова (см. ст. Большой дворец), состоявший из одинаковых дворцов Екатерины II и наследника Павла Петровича (см. ст. Павел I), соединённых несколько меньшим дворцом великих князей Александра Павловича (см. ст. Александр I) и Константина Павловича. Проект Казакова повторял принцип планировки В. И. Баженова, но предусматривал возведение двух равновеликих, квадратных в плане дворцов с башнями по углам на месте покоев Екатерины II и Павла Петровича. Дворцы объединялись массивной галереей с портиком, возвышавшейся над боковыми объёмами сооружения. Здание дворца приобретало ярко выраженный композиционный центр, ещё более усиленный бельведером, увенчивавшим галерею. Архитектор сохранил стилистику «русской готики». Фасады дворца и башни украшали белокаменный декор, колончатые парапеты, многочисленные колонны и полуколонны, шпили. В 1786–1790 строительство дворца продвигалось успешно: к 1788 был завершён второй этаж. Тогда же был покрыт кровлей неоконченный Баженовым Кухонный корпус. В 1790–1793 строительство было приостановлено по причине отсутствия финансирования со стороны казны. Строительство в Царицыне было возобновлено весной 1793, однако Екатерина II распорядилась «Главный корпус дворца в селе Царицыне каменным строением более не возвышать». Первоначальный проект был понижен на этаж, центральная часть сооружения сокращалась почти вдвое, угловые башни стали производить впечатление более массивных и тяжёлых. Таким образом, подлинный план Казакова остался нереализованным. Первоначальный импозантный и величественный проект дворца с бельведером, увенчанным государственным гербом, был существенно упрощён. К 1796 в построенном дворце начались работы по внутренней отделке. После смерти Екатерины II, в 1797 строительство в Царицыне было прекращено.

В 1794–1795 под надзором Казакова были разобраны Камер-Юнфарский корпус и Кавалерский Большой корпус, закрывавшие фасад и двор нового Большого дворца.

В 1801 Казаков подал ходатайство, поддержанное начальником ЭКС П. С. Валуевым, об отставке по состоянию здоровья. В сопроводительном рапорте Валуев характеризует мастера: «Толико знаменитый и искусстнейший архитектор статский советник Казаков, прославившийся во всей России отличнейшими познаниями сего художества и практическим производством, так что, разделив талант свой, наполнил не только Москву, но и многие края России хорошими архитекторами… оставивший по себе весьма многие и великие его искусства… остаток дней своих желает еще посвятить обучению архитекторской школы…». После удовлетворения ходатайства архитектор получил пенсию 2400 руб. в год, но продолжал преподавать в архитектурной школе до 1806.

При приближении войск Наполеона к Москве в 1812, семья М. Ф. Казакова эвакуировалась в Рязань. Пожар в столице, в котором, помимо множества других построек архитектора, пострадала также его собственная усадьба (ныне — Малый Златоустинский переулок, 3), был серьёзным ударом для М. Ф. Казакова, ускорившим его кончину.

Женат на дворянке Аграфене Семёновне, владевшей в Серпуховском уезде половиной деревни Петруниной. Имел детей: архитекторов Василия (1772 — после 1817), Матвея (1781–1819, автор биографии отца), архитекторского помощника и чертёжника ЭКС Павла (1783 — после 1810), Елизавету, Екатерину и Аграфену.

Похоронен на кладбище Свято-Троицкого монастыря в Рязани (могила утеряна в связи с разрушением монастыря в 1941 советской властью)

Именем М. Ф. Казакова в 1939 названа улица в Москве. В 2007 в Царицыне установлен памятник В. И. Баженову и М. Ф. Казакову работы Л. М. Баранова. В 2014 Центральным банком Российской Федерации (Банком России) выпущена памятная серебряная монета номиналом 25 рублей с портретом архитектора под официальным названием «Сенатский дворец Московского Кремля (Матвей Федорович Казаков)» из серии «Архитектурные шедевры России».

Лит.: Бондаренко И. Е. Архитектор Матвей Фёдорович Казаков. 1733–1812. М., 1912; он же. Архитектор Матвей Фёдорович Казаков. 1733–1812. М., 1938; Ильин М. А. Мастера русского зодчества: Казаков. М., 1955; Белецкая Е. А. Архитектурные альбомы М. Ф. Казакова. М., 1956; Власюк А. И., Каплун А. И., Кипарисова А. А. Казаков. М., 1957; Зодчие Москвы. Книга I. Зодчие Москвы XVXIX вв. М., 1981; Киприн В. А., Кузнецова С. Е. История домовладения Матвея Фёдоровича Казакова // Московский журнал. № 7 (июль). М., 2001; Матвей Фёдорович Казаков и архитектура классицизма. М.,1996; Зодчие Москвы времени барокко и классицизма (1700 — 1820-е годы). М., 2004.

П. Б. Ермолов

Иллюстрация: Портрет М. Ф. Казакова. Гравюра. Вт. пол. ХХ в.

Климентова-Муромцева Мария Николаевна (1857–1946), оперная певица, педагог, царицынская дачница и арендатор. Жена С. А. Муромцева (с 1882), мать М. С. Муромцевой-Брюан и В. С. Муромцева. Из купеческой семьи. Окончила Московскую консерваторию по классу вокала Дж. Гальвани (1880). Солистка Большого театра (1880–1889), исполнительница ведущих партий лирического сопрано: Антонида («Жизнь за царя»), Людмила («Руслан и Людмила»), Тамара («Демон»), Маргарита («Фауст»), Оксана («Черевички») и др. По настоянию П. И. Чайковского, считавшего её «очень талантливой артисткой», именно Климентова впервые исполнила партию Татьяны в опере «Евгений Онегин» (1880). В 1885 с успехом гастролировала в С.-Петербурге; её талант высоко ценился при Императорском дворе. Климентова поддерживала знакомства со многими деятелями искусства и культуры. Она часто бывала у Л. Н. Толстого в Ясной Поляне, выступала для писателя и членов его семьи. Толстой ценил не только её вокальный дар, но и считал увлекательной рассказчицей. Почитателем её дарования были К. А. Тимирязев и композитор А. П. Бородин, который посвятил ей знаменитый романс «Для берегов отчизны дальней…» на слова А. С. Пушкина. Художник В. Д. Поленов написал её портрет. Много лет она близко дружила с И. С. Тургеневым и П. Виардо. В начале 1890-х гг., сойдя с большой сцены, Климентова-Муромцева продолжала выступать в концертах, преподавала. Была известна благотворительной деятельностью, неоднократно выступала на музыкально-литературных вечерах, сборы с которых поступали на нужды Общества любителей российской словесности. В Первую мировую войну участвовала в оказании помощи сиротам, инвалидам по зрению, увечным и раненым воинам.

С 1893 вместе со своей семьей проводила летние сезоны на Муромцева даче в Царицыне на Покровской стороне. В просторной двусветной зале с цветными витражами она устраивала музыкальные вечера, которые посещали учёные, юристы, музыканты, литераторы, а также соседи по даче — Вышеславцевы, Листы, Лопатины. В 1893 на даче состоялось знакомство Климентовой-Муромцевой с А. Белым, продолжавшееся до 1916, о чём он написал в книге «На рубеже двух столетий» (1930). Близкое знакомство связывало Климентову-Муромцеву с Е. М. Лопатиной, страстной любительницей цыганских романсов (в письме от 23 июня 1898 она упоминала, что «Мария Николаевна Муромцева обещала для меня выучить цыганские песни и петь»). Е. Н. Иванова в своих воспоминаниях отметила визиты Климентовой-Муромцевой на дачу к Н. Г. Листу и его жене. После смерти мужа (1910) Климентова-Муромцева унаследовала дачу в Царицыне, в 1913 передала право аренды земли и продала все постройки на ней Р. И. Власовой.

В 1922 Климентова-Муромцева с большим трудом (с помощью советского полпреда и торгпреда в Великобритании Л. Б. Красина, племяннице которого она давала уроки пения) вместе с младшей дочерью Марией эмигрировала, жила в Париже. Руководила вокальной студией Общества истории и искусства (1924), преподавала в Русской консерватории; выступала с воспоминаниями об И. С. Тургеневе (1925), Ф. И. Шаляпине (1938). Член правления Русского музыкального общества за границей (1930). По словам современников, «с именем Муромцевой связаны едва ли не все крупнейшие события русской музыкальной жизни за несколько десятков лет». В Фонограммархиве Института русской литературы (Пушкинский дом) РАН сохранились записи её голоса.

Имела троих детей. Старшая дочь Ольга (1883–1968), в первом браке жена профессора Василия Васильевича Шарвина (1870–1930), во втором (1912–1919) — жена литературоведа Николая Сергеевича Родионова (1889–1960) (на их свадьбе шафером был И. С. Бунин), после Октябрьской революции 1917 осталась в России, работала главным врачом в детской больнице, в 1930-е гг. была арестована и на 10 лет выслана из Москвы. В 1931 Климентова-Муромцева пыталась вызвать из Москвы в Париж семью своего сына Владимира. Выехать к ней смогли только её внучки — Ольга и Татьяна, впоследствии Т. В. Муромцева-Саарбекова, автор воспоминаний «A la recherche de ma Russie» (2006).

Похоронена с младшей дочерью М. С. Муромцевой-Брюан в семейном склепе на кладбище в парижском пригороде Нейи.

Лит.: Аронов Д. В. Общественная и научно-политическая деятельность С. А. Муромцева. Орел, 2001; Mouromzeff T. A la recherche de ma Russie. Lille, 2006; Офицерова Е. В. Дача С. А. Муромцева в Царицыне // Московский журнал. 2010. № 11; Российское зарубежье во Франции. 1919–2000. М., 2010. Т. 2.

Е. В. Офицерова

Кольбе Никита Фёдорович (1822–1887), архитектор (1860). Окончил Московское дворцовое архитектурное училище со званием архитекторского помощника 3 класса (1850). В 1851–1853 участвовал в строительстве Синодального здания в Кремле (прикомандирован к архитектору Н. И. Чичагову). С 1859 архитекторский помощник Московской дворцовой конторы. В 1860 участвовал в передаче царицынских строений из дворцового ведомства в Удельное ведомство, в составлении ведомости и сметы на разборку царицынских строений, выполнял обмерные чертежи Валуевского дома. Архитектор училища ордена Св. Екатерины, Александровского училища (1878).

Лит.: Зодчие Москвы времени барокко и классицизма (1700–1820-е). М., 2004.

А. А. Баранова

Комаров (Камаров) Михаил Елисеевич (ок.1750–?), архитекторский помощник (1774). Архитекторский ученик Экспедиции Кремлёвского строения в команде В. И. Баженова (1768). В 1773 вместе с Баженовым и архитекторским помощником К. С Поливановым сопровождал доставлявшуюся в С.-Петербург модель Кремлёвского дворца. В 1775–1781 архитекторский «запомощник» на строительстве в Царицыне (вместе А. И. Третьяковым и И. Ю. Пейчем). Саратовский губернский архитектор (1782–1786). В сентябре 1777 Баженов при отъезде в С.-Петербург поручил Комарову «наняв людей, вырывать канавы под фундамент» Кавалерского Большого корпуса. В феврале 1778 Комаров был отправлен с чертежами в С.-Петербург к князю Г. А. Потёмкину «для объяснения производившихся в вышеписанном селе Царицыне строениев».

Лит.: Зодчие Москвы времени барокко и классицизма (1700–1820-е). М., 2004.

А. А. Баранова

Косташев (Костышев) Сергей Сергеевич (1810–1837), архитекторский помощник. Окончил МДАУ со званием архитекторского помощника 2 класса (1836). Определён в чертёжную Московскую дворцовую контору. В ноябре 1837 осуществлял архитектурный надзор за строительными работами в Царицыне.

А. А. Баранова

Лемешев Сергей Яковлевич (1902‒1977), певец (лирический тенор), народный артист СССР (1950). Окончил Московскую консерваторию (1924, класс проф. Н. Г. Райского), затем учился в Оперной студии Большого театра под руководством К. С. Станиславского. Дебютировал на сцене в Свердловском театре оперы и балета в 1926. В 1931‒1956 солист Большого театра. Среди прославивших его партий ‒ Ленский («Евгений Онегин»), князь Владимир Игоревич («Князь Игорь»), Фауст («Фауст»), Ромео («Ромео и Джульета»), Альмавива («Севильский цирюльник»). Лемешев являлся одним из крупнейших отечественных оперных певцов своего времени. Его исполнительское мастерство отличалось эмоциональностью и задушевной искренностью. Известен также как исполнитель русских народных песен и романсов. Режиссёр-постановщик и исполнитель главной роли Вертера в одноимённой опере Ж. Массне (1957). Художественный руководитель Оперной студии Московской консерватории (1959‒1961).

Лемешев сыграл роль Пети Говоркова в кинофильме «Музыкальная история» (1940, режиссёры А. В. Ивановский и Г. М. Раппапорт). Съёмки проходили в Царицынском парке, где на мостике через речку Язвенку при её впадении в Верхний Царицынский пруд Говорков пел для своей девушки Клавы, которую играла З. А. Фёдорова. А. Л. Гришунин, бывший свидетелем этих съёмок, так описывал их в своих воспоминаниях: «В августе 1939-го снимали у пруда кинофильм „Музыкальная история“ ‒ один из немногих фильмов, доживших до наших дней и время от времени появляющихся на телеэкранах. Главные исполнители — Сергей Яковлевич Лемешев, кумир моей юности, Зоя Фёдорова и Эраст Гарин. Съёмки продолжались несколько дней. Любопытно было посмотреть на них; иные ухитрились и поучаствовать: пара целующихся в лодке — это Тамара Кожакина, моя одноклассница, и Саша Попов; другие были статистами в лодках. Я оставался на берегу. Эраст Гарин на моих глазах изображал нерасторопного неудачника и комически падал в воду с отходящей от берега лодки. Зоя Фёдорова, сидевшая на берегу, мне показалась замученной, нездоровой ‒ совсем не такой, какой я увидел её потом в фильме. Запомнились почему-то изящные серебристые туфельки-босоножки».

Лауреат Государственной премии СССР (1941); награждён тремя орденами Ленина (1951, 1972, 1976).

Источ.: Гришунин А. Л. Царицыно. Записки старожила. М., 2000.

Лит.: Петрушанская Р. С. Я. Лемешев // Мастера Большого театра. М., 1976.

С. Г. Калинина

Муромцев Владимир Сергеевич (1892–1937), юрист, царицынский дачник. Сын С. А. Муромцева и М. Н. Климентовой-Муромцевой, брат М. С. Муромцевой-Брюан. Дворянин. Детские и юношеские годы провел в Царицыне на Муромцева даче. Окончил юридический факультет Московского университета, учился в Йельском университете (США). После Октябрьской революции 1917 работал юрисконсультом в фирме, которая вела дела с иностранными компаниями. С 1920 женат на дочери бывшего купца 1-й гильдии Наталии Моисеевне Саарбековой (1886–1977).

В 1921 арестован, сослан в г. Касимов, затем вернулся в Москву. Вновь арестован в 1929, сослан в Тверь (с 1931 Калинин), где работал юрисконсультом конторы «Союзутиль». В 1934 вернулся в Москву. В третий раз арестован в октябре 1937. Через несколько дней расстрелян. Реабилитирован в 1956.

Две его дочери, Ольга (род. 1920) и Татьяна (род. 1923), по приглашению своей бабушки смогли в 1931 выехать к ней в Париж. Воспитывались в католическом монастыре на севере Франции. Ольга приняла монашеский постриг; Татьяна стала преподавателем, в 1962 и 2012 посетила Россию, в 2012 передала в дар музею Московской консерватории серебряную медаль Императорского Русского музыкального общества, вручённую М. Н. Климентовой после окончания консерватории, Дому русского зарубежья им. А. И. Солженицына — фрагмент воспоминаний своей бабушки о встречах с П. Виардо и И. С. Тургеневым. Т. В. Муромцева-Саарбекова — автор книги об истории своей семьи «A la recherche de ma Russie» (Lille, 2006), написанной на материалах семейного архива и собственных воспоминаниях, и снабжённой большим количеством ценных фотографий.

Лит.: Книга памяти жертв политических репрессий Калининской области: мартиролог 1937–1938. Тверь, 2000. Т. 1; Обречены по рождению… / Вступит. ст. и комментарии И. Осиповой. СПб., 2004.

Е. В. Офицерова

Муромцев Сергей Андреевич (1850–1910), политический и общественный деятель, юрист, публицист, статский советник (1883); царицынский дачник. Муж М. Н. Климентовой-Муромцевой (с 1882), отец М. С. Муромцевой-Брюан, дядя В. Н. Муромцевой-Буниной. Из старинного дворянского рода. Окончил юридический факультет Московского университета (1871). Был оставлен на кафедре для «приготовления к профессорскому званию». В 1873–75 слушал лекции в Гёттингенском и Лейпцигском университетах, посетил Константинополь, Афины, Рим. С 1875 преподавал в Московском университете (профессор в 1878–1884, 1906–1910). Талантливый лектор. Автор многих работ по гражданскому и римскому праву. Активный участник кружка либеральной московской профессуры. Один из авторов «Записки о внутреннем состоянии России» (1880), подготовленной для министра внутренних дел М. Т. Лорис-Меликова. Председатель Юридического общества при Московском университете (1880–1899). Соредактор либерального журнала «Юридический вестник» (1872–1902). В 1884 был признан «политически неблагонадёжным» и уволен из университета. Занимался адвокатской практикой по гражданским делам; товарищ председателя Московского совета присяжных поверенных (1890–1905). Сотрудничал в периодических изданиях «Русская мысль», «Вестник Европы», «Порядок», «Русские ведомости», «Северный вестник», «Судебная газета» и др.

Гласный Московского и Тульского губернских земских собраний (1881–1906, с перерывами), Моск. городской думы (1881–1884, 1889–1893, 1897–1906). Умеренный либерал, сторонник мирного развития общества и государства, отвергал насилие как со стороны оппозиции, так и со стороны власти. Главными задачами интеллигенции считал воспитание правосознания общества, борьбу за обеспечение прав личности, расширение функций органов местного самоуправления, продолжение судебной реформы. Активный участник земского движения (с конца 1870-х гг.), председатель земских съездов 1904–1905. Знаток западноверопейского конституционного и парламентского законодательства. Руководил подготовкой проекта «Основных законов Российской империи», известного как «конституция Муромцева». Конспиративные заседания по разработке проекта происходили летом 1905 на Муромцева даче в Царицыне при участии Ф. Ф. Кокошкина, Н. Н. Щепкина и Н. Н. Львова. «Обширный пакет» проекта «Основных законов» в законченном варианте вскоре был предложен для обсуждения членам Бюро земского съезда, заседание которого также прошло конспиративно на даче Муромцева (о нём известно из воспоминаний Н. И. Астрова). Положения проекта вскоре почти целиком вошли в программу партии кадетов (Муромцев был одним из её основателей и членом её ЦК).

С Царицыно связаны 17 последних лет жизни Муромцева (1893–1910). В. Н. Муромцева-Бунина писала: «Необыкновенно большой кабинет в царицынской даче, которую он строил по собственному вкусу, носил особенно строгий характер. На стене в одинаковых черных рамках — двенадцать портретов писателей и критиков, на которых воспитывались поколения шестидесятых и семидесятых годов. Тяжёлая, красного дерева, старинная мебель. Рельефная карта Швейцарии. Одна стена сплошь в книжных шкапах… Книги были его страстью. С какой любовью он расставлял по росту тома и томики, когда привозил из Москвы! Кроме юридической библиотеки, у него были литературная и историческая. Историей он занимался с молодых лет, — он даже составил для дочерей курс, охватывающий период от развала Римского государства до начала империи Карла Великого, — он считал, что это время несправедливо замалчивается в гимназических курсах. Студентом он слушал лекции С. М. Соловьева, которого он очень чтил вообще». В. Н. Муромцева-Бунина вспоминала также, что её дядя вёл строгий образ жизни, «в еде был умерен, вина не пил, табаку не курил», однако «ездил всегда в первом классе, даже на дачу в Царицыно». На его даче в Царицыне часто гостили родственники; нередко приезжали из Москвы коллеги по общественной и политической работе; приходили в гости соседи — Л. М. Лопатин, Е. М. Лопатина, Вышеславцевы, Листы. Здесь в 1893 юный Боря Бугаев (будущий писатель А. Белый) познакомился с Муромцевым; он был влюблён в его младшую дочь Маню. А. Белый писал: «…очень хорошо помню отца её, Сергея Андреевича, еще чернобородого „красавца“, как его называли тогда, а вовсе не „председателя Думы“».

С. А. Муромцев вошёл в историю как первый председатель Государственной думы (1906). На этот пост он был избран подавляющим числом голосов (из 526 депутатов только 10 — «против»). Пользовался большим авторитетом среди депутатов. Блестяще владея техникой ведения собрания, Муромцев уделял большое внимание формированию парламентской этики, считал своей обязанностью обеспечивать права парламентского меньшинства. Внушительная, незаурядная внешность Муромцева, его председательский талант у многих депутатов оставили неизгладимые воспоминания. После досрочного роспуска радикальной 1-й Думы Муромцев председательствовал на собрании депутатов в Выборге, где 8 июля 1906 было принято обращение к народу с призывом к пассивному сопротивлению властям (Выборгское воззвание). За это Муромцев, как и другие подписанты Выборгского воззвания, в 1908 отбыл 3-месячное тюремное заключение и был лишён права занимать выборные должности. Тульское дворянское общество в знак осуждения его политической позиции лишило его дворянства. В последние годы жизни он вернулся к преподавательской работе в университете, занимался публицистикой, разрабатывал партийные законопроекты.

Его похороны, в которых участвовали несколько тысяч человек, вылились в грандиозную политическую демонстрацию. Похоронен на новом кладбище Донского монастыря в Москве (надгробие выполнено по проекту архитектора Ф. О. Шехтеля, скульптор П. П. Трубецкой, 1912).

Лит.: С. А. Муромцев: Сб. статей. М., 1911; Аронов Д. В. Общественная и научно-политическая деятельность С. А. Муромцева. Орел, 2001; Офицерова Е. В. Дача С. А. Муромцева в Царицыне // Московский журнал. 2010. № 11.

Е. В. Офицерова

Муромцева-Брюан (в первом браке, до 1910 — Венявская) Мария Сергеевна (1884–1930), концертная певица, царицынская дачница. Дочь С. А. Муромцева и М. Н. Климентовой-Муромцевой, сестра В. С. Муромцева. Из потомственных дворян. С 1893 вместе с родителями, старшей сестрой Ольгой (1883–?), в замужестве Шарвиной, и младшим братом Владимиром проводила лето на Муромцева даче в Царицыне. Здесь она познакомилась с будущим поэтом А. Белым. На рубеже 1920–1930-х гг. он писал: «В 1893 году жили мы на даче в Царицыне; тут настигло меня увлечение девочкой, Маней Муромцевой (дочерью С. А. Муромцева), с которой я познакомился на даче Вышеславцевых». В начале 1900-х гг. за ней ухаживал Юрий Дмитриевич Миллиоти (1872–1943), юрист, брат художников Василия и Николая Миллиоти, навещавший в Царицыне свою мать и сестру (см. в ст. Вышеславцевы).

Музыкальные и артистические способности М. С. Муромцевой проявились рано. Её двоюродная сестра В. Н. Муромцева-Бунина писала в своём очерке, посвящённом С. А. Муромцеву: «Когда… он выходил к вечернему чаю, то заставлял детей проявлять свои таланты. Тут выделялась из всех его младшая дочь (недавно скончавшаяся в Париже). Она была на редкость даровитой девочкой — артистически играла на рояле, пела, плясала, была ловка телом; обладала большими способностями к языкам».

М. С. Муромцева брала уроки вокала у своей матери, вместе с ней участвовала в музыкальных вечерах, устраиваемых на царицынской даче. Пианист, композитор и педагог Александр Борисович Гольденвейзер, племянник М. С. Гольденвейзера, соседа Муромцевых по даче, высоко ценил вокальный дар Марии Сергеевны, особенно выделяя мелодичность и чистоту её пения. Она с успехом гастролировала в Париже в марте 1910. Её выступления получали положительные отзывы в русской прессе. Князь С. А. Щербатов следующим образом вспоминал о выступлении певицы на концерте, который состоялся в его московском особняке в середине 1910-х гг.: «…вдруг, как сказочное видение среди колонн зала с кулисами из роз, появилась на эстраде в золотом платье милая М. Венявская, пение которой, особенно „Lieder“ Шумана и старинных французских романсов, исполнявшихся ею с тонким вкусом, я и жена очень ценили. Мы желали ознакомить публику с этой скромной и отличной артисткой. Её шумный успех был для неё и для её матери огромной радостью».

В 1900-е гг. вместе с мужем жила на даче в Царицыне круглогодично. Оттуда 5 октября 1910 она была вызвана на похороны отца. Музыкальная карьера М. С. Муромцевой была прервана Первой мировой войной и Октябрьской революцией 1917.

В начале 1920-х гг. вместе с матерью эмигрировала в Париж, где вышла замуж за французского банкира Теофиля Гастона Брюана (1883–?). В. Н. Муромцева-Бунина, посетившая в 1928 их дом в Шантийи, недалеко от Парижа, писала о своей поездке: «Маня вся в творчестве своего дома. Она страстно украшает его. Стиль Louis XV и XVI. Он к ней подходит. В ней сочетаются художественность и цыганство, и, м[ожет] б[ыть], это её удовлетворяет больше, чем слава артистки». Часто их дом в Шантийи посещал художник Н. Д. Миллиоти, самый известный портретист русской эмиграции, с которым М. С. Муромцеву-Брюан с 1927 связывала тесная дружба. В своих письмах к В. Н. Муромцевой-Буниной он с нежностью писал о «маленькой Мане» и после их разрыва. В Шантийи он успешно работал и написал несколько известных работ («Скачки в Шантийи» и др.), а также портрет Муромцевой-Брюан.

25 сентября 1928 М. С. Муромцева-Брюан посещала Буниных в Грассе. Г. Н. Кузнецова, ученица и помощница И. А. Бунина, писала: «Приехала… Маня Брюан. Целый день по этому поводу суета, ходят по всем комнатам, даже И. А. [Бунин. — ред.] не так упорно сидит у себя. Наблюдаю Маню из своего угла. Кажется, основное её качество — спокойная уверенность в том, что мир вращается вокруг нее… Они занятны рядом с И. А. Каждый эгоцентричен, и они невольно сталкиваются в этом… Она также, как и он, любит всё самое лучшее и считает, что оно сотворено для неё…».

После разрыва отношений с мужем (1930) переехала в Париж в квартиру на Марсовом поле, намереваясь создать артистический салон; в этот период она часто виделась и дружила с М. Г. Лист (см. в статье Н. Г. Лист). Пыталась возобновить свою музыкальную карьеру. Она писала В. Н. Муромцевой-Буниной: «Продолжаю всё лечить горло… Скоро… я начну готовить программу для издания дисков для фонографа. Не хочу умереть, не оставив после себя хотя бы звука своего голоса».

3 декабря 1930 после неудачной операции она умерла. На отпевании в храме Святого Александра Невского на rue Daru присутствовали её старые царицынские знакомые — М. Г. Лист, Н. Д. Миллиоти, В. А. Зайцева. Похоронена в семейном склепе на кладбище в Нейи.

Е. В. Офицерова

Муромцева-Бунина Вера Николаевна (1881–1961), литератор, переводчик, жена И. А. Бунина, царицынская дачница. Племянница С. А. Муромцева и М. Н. Климентовой-Муромцевой, двоюродная сестра М. А. Муромцевой-Брюан. Из потомственных дворян. Отец — Николай Андреевич Муромцев (1852–1933), окончил Императорское Московское техническое училище (1880), член Московской городской управы. В. Н. Муромцева окончила естественный факультет Московских высших женских курсов (В. И. Герье) в 1907. Работала в химической лаборатории. Перевела на русский язык романы Г. Флобера «Сентиментальное воспитание» (1911) и «Воспитание чувств» (1915), автор переводов сочинений г. де Мопассана, А. Шенье, А. Ламартина.

В летние месяцы В. Н. Муромцева вместе с другими членами семьи часто жила на Муромцева даче, занимая комнату в мезонине. В конце 1950-х гг. она вспоминала: «Мы всегда презирали дачную жизнь, считая, что нам подобает проводить лето в имении. Но жизнь так слагалась, что мы почти всегда ездили на дачу в Царицыно… И мы, несмотря на наше презрение к дачам, очень любили эту редкую по разнообразию и красоте местность, с её огромным тенистым парком, в котором находились екатерининские развалины, заросшие непролазной чащей, с „садами Семирамиды“, с беседками, воротами, с полянами, на которых росли столетние сибирские кедры, террасами, спускающимися к причудливому пруду. Но особенно любили мы лес, тянущийся на несколько верст, и поля, примыкающие к нему…». В Царицыне началась дружба В. Н. Муромцевой и В. А. Орешниковой (см. В. А. Зайцева), продолжавшаяся более 60 лет. В своих парижских письмах Орешникова вспоминала Царицыно, родных и свою лучшую подругу Веру «в красном картузике», которую дядя (С. А. Муромцев) ласково называл «Беатриче». В одном из писем (1925) она упоминала, как они вместе с Муромцевой ходили в гости на Бахрушина дачу.

В Царицыно в 1898 Муромцева познакомилась с И. А. Буниным (их представила друг другу Е. М. Лопатина). Об этой встрече она писала в 1906: «Я вспомнила его в Царицыне, когда впервые увидела его в погожий июньский день около цветущего луга, за мостом на Покровской стороне с Екатериной Михайловной Лопатиной». В том же году она познакомилась с другом Бунина Н. Д. Телешовым, который в Царицыно жил в гостинице Диппмана. Он подарил её матери, Л. Ф. Муромцевой, книги со своими произведениями и вел с ней беседы о литературе.

Следующая встреча В. Н. Муромцевой и Бунина состоялась в 1906 в Москве, а в 1907 они совершили поездку в Египет, Сирию и на Святую Землю. С этого путешествия началась их совместная жизнь. В 1920 В. Н. Муромцева вместе с Буниным уехала из России. В 1922, после официального развода Бунина с первой женой, они обвенчались. Муромцева-Бунина стала для писателя незаменимым помощником и верным другом на всю жизнь. После его смерти она подготовила к изданию многие его рукописи.

В книге «Жизнь Бунина» (1958) и её незавершённом продолжении — «Беседы с памятью» (1955–1961) нашли отражение царицынские впечатления автора. Помимо встреч с Буниным и Телешовым, она пишет и о других царицынских знакомых — писателе Л. Н. Андрееве, присяжном поверенном Ф. А. Волькенштейне (муже поэтессы Н. Н. Крандиевской), особенно подробно описывает Е. М. Лопатину, её запутанные отношения с Буниным. Ярко и выразительно она пишет о своих чувствах: «И я вспомнила теннис… те прекрасные летние зори, когда мы с наслаждением ударяли по упругому мячу или, сидя на дерновой скамье, следили за этой увлекательной игрой. И я вдруг пережила в один миг все свои счастливые годы отрочества и юности в этом, полном поэзии, широко раскинувшемся селе, начиная с волнующих воображение игр по романам Купера и кончая теми тревогами и раздумьями, какие томят всегда юную девичью душу, и мне стало радостно, и будущее показалось заманчивым, как бы оно ни сложилось».

В своем очерке «С. А. Муромцев», опубликованном в парижской газете «Последние новости» (1931), она ярко описала характер и привычки своего дяди, обстановку его рабочего кабинета в царицынской даче, а также его жизнь в кругу семьи, заботливое отношение к детям, свое общение с ним.

На протяжении всей жизни вела дневники. Писатель Н. Я. Рощин, посетивший Буниных в Грассе в 1928, писал: «Многие историки современной литературы дорого дали бы за обширные ее дневники. Сколько воспоминаний, сколько литературных встреч, и не случайных: вернее, и не встреч даже, а литературных дружб — ведь почти вся жизнь ее прошла в кругах литературных, и нет, кажется, ни одного более или менее крупного литературного имени на горизонте нынешнего столетия, о ком не могла бы она рассказать много — иногда очень много — интересного, живого, разнообразного». Дневник Муромцевой-Буниной опубликован вместе с заметками и записями Бунина («Устами Буниных», т. 1–3, 1974). В. Н. Муромцева-Бунина — автор статей и очерков о Д. И. Иловайском, «Телешовских средах», Л. Н. Андрееве, О. А. Шмелёвой, М. Волошине и др., опубликованных в эмигрантской прессе. Член комитета помощи русским писателям и учёным во Франции и других организаций, оказывавших помощь русским эмигрантам.

Проводя значительное время на юге Франции, в Грассе, она вела активную переписку со своими родственниками и старыми знакомыми — М. С. Муромцевой-Брюан, Е. М. Лопатиной, В. А. Зайцевой и Б. К. Зайцевым, художником Н. Д. Миллиоти, написавшим в конце 1920-х гг. её портрет (местонахождение неизвестно, возможно, он не был закончен).

После смерти В. Н. Муромцевой-Буниной Б. К. Зайцев, знавший её с молодых лет, написал «Повесть о Вере» (1967), в которой создал её литературный портрет. Он писал: «…степенная Вера Муромцева, очень красивая девушка с огромными светло-прозрачными, как бы хрустальными глазами, нежным цветом несколько бледного лица… неторопливая и основательная». Многолетняя переписка Муромцевой-Буниной и Орешниковой легла в основу повести Зайцева «Другая Вера».

Похоронена вместе с Буниным на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа близ Парижа.

Соч.: Жизнь Бунина. Беседы с памятью. М., 2007.

Лит.: Цветаева М. И. Неизданные письма. Париж, 1972; Бабореко А. В. Н. Муромцева-Бунина // Подъем. 1974. № 3; Зайцев Б. К. Далекое. М., 1991.

Е. В. Офицерова

Орешников Алексей Васильевич (1855–1933), ученый-нумизмат, археолог, коллежский асессор (1904), член-корреспондент АН СССР (1928); царицынский дачник. Отец В. А. Зайцевой. Автор фундаментальных исследований по древнерусской и античной нумизматике и археологии. Из купеческой семьи. Учился в Московской практической академии коммерческих наук (1867–1874), но из-за болезни не окончил её. Внештатный сотрудник и член Учёного совета (с 1885), хранитель (1887–1933) Исторического музея в Москве. С 1920 одновременно учёный сотрудник постоянной Комиссии по нумизматике и глиптике Российской (с 1926 Государственной) Академии истории материальной культуры. Действительный член Московского археологического общества (1883) и Императорского Русского археологического общества (1886), Одесского общества истории и древностей (1890). Почётный член Московского нумизматического общества (1901), Санкт-Петербургского археологического института (1913). Награждён большой серебряной медалью Русского археологического общества (1898), малой золотой (1912) и золотой (1915) медалями премии Уварова.

Впервые посетил Царицыно в 1867 или 1868 вместе с отцом. С 1890-х гг. А. В. Орешников снимал дачу в Царицыне — первоначально деревянную в Воздушном саду, с января 1896 до января 1902 арендовал в качестве дачи Кавалерский Первый корпус с участком земли 0,6 га (по реестру Удельного ведомства — оброчная статья 173). На даче жила большая семья А. В. Орешникова — его супруга Е. Д. Орешникова, дочери Е. А. Орешникова, Т. А. Орешникова, В. А. Орешникова, муж Т. А. Орешниковой доктор А. А. Полиевктов, учительница дочерей и подруга П. А. Ивашева, друг семьи Ц. Н. Шатерникова. Свои воспоминания о семье Орешниковых оставил А. Белый, особенно друживший с В. А. Орешниковой.

А. В. Орешников присутствовал при раскопках царицынских курганов И. Е. Забелиным и В. И. Сизовым в конце 1890-х гг. Орешниковы принимали живое участие в судьбе М. И. Забелиной, поддерживали дружбу с ней до её кончины в 1920.

Соседями Орешниковых по даче были М. Д. Езучевский, Д. П. Езучевский и А. А. Езучевская, с которыми Орешниковы находились в дружеских отношениях. Сохранились тёплые воспоминания А. В. Орешникова о Царицыне в его дневниках. Е. Д. Орешникова в письме к М. И. Забелиной писала в 1919 из Старой Руссы: «…живём мы близ роскошного парка, где солёное озеро и лечебные ванны. Парк почти что так же хорош, как и наш родной Царицынский».

В 1924–1929 Орешников и его супруга бывали в Царицыне неоднократно, так как близ станции Царицыно, в Хохловке, жила дочь Орешникова Валентина, а в самом Царицыне — племянник Е. Д. Орешниковой, Евгений Штраус. В 1927 Орешников посетил Ленинский краеведческий музей садово-огородного района, основатель и директор музея В. В. Казанцев провёл его по экспозиции. Бывая в советский период в Царицыне, Орешников отмечал изменения, прошедшие с дореволюционной поры: «Перрон Царицына неузнаваем: расширен, покрыт крышей, пол бетонный… Народу ехало довольно много; большой беспорядок производила экскурсия коммунистической молодежи (комсомольцы), певшая песни, кричавшая так, что возбудила протест некоторых пассажиров, а потом кондуктора; молоденькие девушки курили, держали себя вызывающе…»; «руины дворца заросли… Миловиду (её колонки) разрушают, пруд не чищен, зарос… Последнюю нашу каменную дачу, т. н. Кавалерский корпус, большевики отделали под детскую колонию, перестроили фасад, сузили окна, стала мерзость мерзостью» (дневниковая запись от 20 июля 1924); «Выход со станции крайне неудобен: приходится подниматься к переходному мосту, перекинутому над путями станции; место около станции крайне грязно, постройки скучены… дошёл до Золотого снопа; колосья на этом храме Цереры сшиблены гражданами нашей республики» (23 июля 1927); «Парк довольно чист, пруд полон, но купален нет, женщины купались с дорожки парка, не стесняясь меня, когда я проходил» (25 августа 1928).

А. В. Орешников интересовался историей Царицына: «Придя в [Исторический] музей, был на заседании у М. М. Богословского; читал [доклад] К. В. Базилевич об имении В. В. Голицына „Черная Грязь“, теперешнее Царицыно; некоторые дополнения сообщал С. А. Детинов, занимавшийся историей Царицына…» (8 декабря 1925).

Похоронен на Введенском кладбище в Москве.

Источн.: Орешников А. В. Дневник. 1915–1933: В 2 кн. / Отв. ред. П. Г. Гайдуков; сост.п. Г. Гайдуков, Н. Л. Зубова, М. В. Катагощина, Н. Б. Стрижова, А. Г. Юшко. М., 2010. Кн. 1: 1915–1924.

Лит.: Нумизматический сборник. М., 1955. Ч. I. (Труды Гим. Вып. XXV) (библ.); Берестецкая Т. В., Мельникова А. С. А. В. Орешников (1855–1933) // Орешников А. В. Русские монеты до 1547 г. Репринтное воспроизведение издания 1896 г. М., 1996.

П. Б. Ермолов

Потёмкин-Таврический Григорий Александрович (1739‒1791), выдающийся государственный и военный деятель, граф Российской империи (1774), светлейший князь Священной Римской империи (1776), генерал-фельдмаршал (1784); жил и многократно посещал Царицыно. Один из богатейших людей своего времени. В 1754–1755 обучался в закрытом учебном заведении Литке в Москве, затем в гимназии при Московском университете. Военную службу начал в 1755 в лейб-гвардии Конном полку. Участвовал в перевороте 28 июня 1762, возведшем на престол императрицу Екатерину II. После получения в 1768 чина камергера уволен из гвардии «как состоящий при дворе». С началом русско-турецкой войны 1768‒1774 Потёмкин отправился волонтёром в армию графа П. А. Румянцева-Задунайского. Участвовал в сражениях под Хотином (1769), за что получил чин генерал-майора, при реках Ларге и Кагуле (1770).

Военные успехи Потёмкина обратили на себя внимание Екатерины II; с начала 1774 он стал её фаворитом. По свидетельству многих источников императрица и Потёмкин испытывали глубокие и искренние чувства по отношению друг к другу. Сохранились косвенные указания (письма императрицы, в которых она называет его «мужем» и «супругом», а себя «женой», устные предания, записанные в XIX в. и др.) на то, что в июне 1774 состоялось тайное венчание Екатерины II и Г. А. Потёмкина, а 12 июля 1775 императрица родила дочь, получившую имя Елизавета Григорьевна Тёмкина. Несмотря на сильную привязанность друг к другу, к лету 1776 в их отношениях наступил кризис. Однако до конца жизни Потёмкин пользовался безусловной поддержкой, доверием и уважением со стороны Екатерины II и не без основания считался вторым человеком в государстве.

Генерал-адъютант и подполковник лейб-гвардии Преображенского полка, вице-президент (с 1774) и президент (1784–1791) Военной коллегии. В качестве главы венного ведомства провёл комплекс существенных реформ в армии. Проявил себя талантливым организатором и администратором, оказывал поддержку императрице в проведении ею важнейших политических и административных реформ, пользовался её огромным доверием. Один из инициаторов и организатор проекта присоединения Крыма к России (1783), получив за это почётную приставку к фамилии Таврический. По его инициативе и участии основаны города: Херсон (1778), Севастополь (1784), Николаев (1788). Генерал-губернатор Новороссийской, Азовской и Астраханской губерний. Фактический соправитель Екатерины II на Юге России. Внёс огромный вклад в освоение, развитие и заселение края, организовал строительство Черноморского военного и торгового флотов, способствовал обеспечению безопасности южных границ государства. Генерал-губернатор Таврический и Екатеринославский (1784). С начала русско-турецкой войны 1787‒1791 командовал 1-й Екатеринославской армией, а в 1789 главнокомандующий объединённой Южной Армией. Под его руководством взят Очаков (1788), Измаил (1790), в честь чего был дан бал в Таврическом дворце в С.-Петербурге, одержаны победы при Рымнике (1789) и др. В 1791 вёл переговоры с турками, закончившиеся. Один из авторов текста Ясского мира 1791.

Умер по дороге в Николаев, похоронен в Херсоне. Екатерина II писала Ф. М. Гримму в октябре 1791 о смерти Потёмкина: «Снова поразил меня, как обухом в голову, страшный удар, мой ученик, мой друг, можно сказать, мой идол, князь Потёмкин-Таврический скончался в Молдавии от болезни, продолжавшейся целый месяц. Вы не можете себе представить, как я огорчена… Он страстно, ревностно был предан мне; бранился и сердился, когда полагал, что дело было сделано не так, как следовало… Но в нём было ещё одно редкое качество, отличавшее его от всех других людей: у него была смелость в сердце, смелость в уме, смелость в душе. Благодаря этому мы всегда понимали друг друга и не обращали внимания на толки тех, кто меньше нас смыслил. По моему мнению, князь Потёмкин был великий человек, который не выполнил и половины того, что в состоянии был сделать».

Г. А. Потёмкин неоднократно бывал в Царицыно будучи в свите императрицы. Впервые он посетил его во время Пребывания Екатерины II в Царицыне в 1775. Камер-фурьерский журнал отметил, что 1 июля он среди других приближённых обедал с Екатериной II в её внутренних покоях. 3-го числа после обеда Потёмкин присутствовал при спуске на воду («в пруд, против дворца») построенных в Чёрной Грязи ботиков. Приготовления к Кючук-Кайнарджийского мира празднования в Москве не позволяли Потёмкину постоянно находиться при дворе императрицы, поэтому его пребывание в Царицыне в начале июля, как правило, продолжалось не более 2–3 дней подряд. Камер-фурьерский журнал отметил его присутствие 26, 27, 30, 31 июля, 1, 8, 10–12, 14, 21, 26–28 августа, 28 сентября, когда он принимал участие в работе Совета при Высочайшем дворе в Царицыне, а также среди других приближённых обедал с Екатериной II. По свидетельству Г. Р. Державина, посетившего Потёмкина в Царицыне летом 1775 по делам службы, он принял «в маленьком домике, не более как из 6 комнат состоящем», в котором жила Екатерина II. Имеются сведения, что во второй половине 1770-х гг. Потёмкин оказывал влияние на обустройство усадьбы Царицыно.

Следующий приезд Г. А. Потёмкина состоялся в июне 1780, когда он вместе с графом И. И. Шуваловым показывал строящийся Главный корпус дворца приехавшему в Россию австрийскому императору Иосифу II. Об этом визите газета «Московские ведомости» сообщала: «Его Сиятельство с Его Светлостью Князь Григорьем Александровичем Потёмкиным и с Его Высокопревосходительством Иваном Ивановичем Шуваловым благоволили смотреть строение села Царицына, коего Готическая архитектура весьма для Его Сиятельства нравилась».

Награждён всеми отечественными орденами, в том числе Св. Георгия 3-й (1770), 2-й (1775), 1-й (1788) степеней, Св. Андрея Первозванного (1774), Св. Александра Невского (1774), Св. Владимира 1 ст. (1782), а также многими иностранными.

Источ.: Камер-фурьерский журнал за 1775. СПб., 1878; Екатерина II и Г. А. Потёмкин: Личная переписка. 1769‒1791. М., 1997;

Лит.: Лопатин В. С. Потёмкин и Суворов. М., 1992; Андреева Л. В. 1775 год — Екатерина Вторая в Москве. Лето в Царицыне // Памятники Отечества. Альманах. 2000. № 45–46. с. 27–37; Себаг-Монтефиоре С. Потёмкин. М., 2003; Елисеева О. И. Григорий Потёмкин. М., 2005.

С. Г. Калинина

Равдина Тамара Владимировна (1919‒1991), археолог, руководитель археологических раскопок на территории Царицынского парка. Родилась в Двинске (ныне Даугавпилс, Латвия) в семье мещан, в 1921 переехала в Москву. В 1946 окончила исторический факультет МГУ. С 1940 младший научный сотрудник Государственного исторического музея. С первых дней Великой Отечественной войны добровольцем ушла на фронт, работала медсестрой в военно-морском госпитале в Кирове, в сентябре 1942–ноябре 1944 в маневренной хирургической группе Ладожской военной флотилии Балтийского флота, затем до июля 1945 в 34-м военно-морском госпитале Рижского морского оборонительного района Балтийского флота. Участвовала в боевых операциях на Невской Дубровке (июль 1943) и в районе Ладожского озера (июнь 1944). Награждена медалями «За оборону Ленинграда» (1943) и «За боевые заслуги» (1944). Старший научно-технический сотрудник Института этнографии АН СССР (1947), лектор-историк Калининградского областного лекционного бюро (1948–1949). С 1949 лаборант, а в 1953‒1979 и 1984 младший научный сотрудник Института археологии АН СССР. Кандидат исторических наук (1975, «Хронология „вятичских“ древностей»). В 1947‒1984 участвовала во многих этнографических и археологических экспедициях. Автор монографии «Погребения X‒XI вв. с монетами на территории Древней Руси» (1988), ставшей результатом многолетнего каталогизирования и систематизации находок древнерусских курганных погребений, а также ряда статей по археологии, посвящённых преимущественно курганным погребениям, в том числе вятичей.

В 1960/1961 учебном году Равдина читала курс (60 часов) по основам археологии учащимся 9 «В» класса средней школы № 106 г. Москвы. Осенью 1960 и летом 1961 руководила их практикой, во время которой были сняты планы и произведены раскопки курганов в южной части Царицынского парка (в группе из 18 курганов было раскопано 4, курганная группа «Царицыно-2») и у оврага, впадающего в Верхний Царицынский пруд, на его левом берегу (в группе из 12 курганов раскопано 5, курганная группа «Царицыно-3»). Были обнаружены 4 погребения, в том числе одного мужчины 45‒50 лет с монголоидными чертами черепа, найдены бытовые предметы и украшения. Археолог датировала погребения первой половиной ‒ серединой XII в. (материалы исследования опубликовала в журнале «Советская археология» 1963, № 4). Местонахождение коллекции неизвестно.

Лит.: Институт археологии: история и современность. М., 2000; Научно-отраслевой архив Института археологии РАН. Отчёты о полевых исследованиях. Каталог 1960‒1964. М., 2011.

П. Б. Ермолов

Румянцев-Задунайский Пётр Александрович (1725–1796), граф (1744), военный и государственный деятель, генерал-фельдмаршал (1770), почётный член Петербургской Академии наук (1776); посетитель Царицына. В 1740 учился в Кадетском корпусе. Во время Семилетней войны 1756–1761 участвовал в сражениях при Гросс-Егерсдорфе (1757), Цорндорфе (1758) и др. Не поддержал переворот 28 июня 1762 и вскоре после него подал в отставку. Однако новая императрица не приняла её и оставила Румянцева на службе. Президент Малороссийской коллегии (1764–1786). Генерал-губернатор Малороссии (1765–1796). Во время русско-турецкой войны 1768–1774 командовал сначала 2-й, а с 1769 — 1-й армией. Под его руководством были одержаны победы в сражениях при реках Ларге, Кагуле (1770) и др. Успешные действия армии Румянцева в 1773–1774 вынудили Османскую империю заключить выгодный для России Кючук-Кайнарджийский мир 1774. По этому поводу Екатерина II в особом рескрипте на имя полководца писала: «Вам одолжена Россия за мир славой и выгодой». После окончания войны П. А. Румянцев был торжественно встречен в Москве, где всё было готово к Кючук-Кайнарджийского мира празднованию. В честь полководца на Серпуховской дороге были построены двое «Триумфальных ворот, а между оными 14 обелисков для торжественного въезда в Москву». Во время парадного выхода императрицы из Кремлёвского дворца в Успенский собор генерал-фельдмаршал удостоился особой чести: он шёл впереди Екатерины II и наследника престола в фельдмаршальском мундире. Герой войны был осыпан милостями императрицы: он получил украшенные алмазами жезл и звезду к ордену Св. Андрея Первозванного, серебряный сервиз, 100 тыс. рублей, а также право именоваться Задунайским. Во время Екатерины II пребывания в Царицыне летом 1775 Румянцев-Задунайской был почётным гостем императрицы в недавно приобретённом ею имении (в августе 1775 он 9 раз посетил Царицыно), часто обедал или ужинал с нею «во внутренних покоях» в тесном кругу приближённых, состоящем из 4–5 человек (1, 8, 12, 28 августа). Фельдмаршал сопровождал Екатерину II в её многочисленных поездках по окрестностям Москвы (16, 19, 25 августа), прогулках по царицынскому саду, во время её «катания на судах» по Верхнему Царицынскому пруду (8 августа императрица и её гости кушали приготовленную казаками уху из пойманных в пруду стерлядей и щук), присутствовал на спектакле, данном в роще за садом, в котором французские актёры играли «оперу-комик» (26 августа), и праздничных службах (1, 2, 16 августа). В 1776 Румянцев-Задунайский вернулся в Малороссию, где осуществлял административно-территориальные преобразования, предусмотренные Губернской реформой 1775. Во время русско-турецкой войны 1787–1791 командовал 2-й армией до её объединения с 1-й армией во главе с Г. А. Потёмкиным-Таврическим. В 1794 участвовал в подготовке военных действий против восставших поляков. Большое внимание Румянцев уделял теоретическим вопросам военного искусства. Одним из первых русских полководцев отошёл от привычной линейной тактики ведения боя и активно применял принцип колонного и рассыпного строя. Отдавал предпочтение наступательной, внезапной тактике сражения с активным использованием лёгкой кавалерии. Большое значение придавал военной и моральной подготовке войск, заботился о материальном обеспечении, обучении и воспитании. Его тактические принципы ведения боя оказали большое влияние на Г. А. Потёмкина-Таврического и А. В. Суворова-Рымникского. Свои взгляды Румянцев-Задунайский выразил в нескольких теоретических работах («Инструкция», 1761; «Обряд службы», 1770; и др.).

П. А. Румянцеву одному из первых некоронованных особ был поставлен памятный обелиск в С.-Петербурге (1798).

Награждён орденами: Св. Александра Невского (1759), Св. Андрея Первозванного (1762), Св. Георгия 1-й ст. (1770) и др.

Портрет П. А. Румянцева-Задунайского помещён на банкноты Приднестровской Молдавской Республики достоинством 200 руб. (выпуски 2004 и 2012).

Источ.: Камер-фурьерский журнал за 1775 год. СПб., 1878.

Лит.: Созонович С. И. Жизнь, характер и военные деяния генерал-фельдмаршала графа П. А. Румянцева-Задунайского. М., 1803; Майков П. М. Биография графа П. А. Румянцева // Старина и новизна. СПб., 1900. Кн. 3. Отд. 2; П. А. Румянцев. Документы. М., 1953–1959. Т. 1–3; Заичкин И. А., Почкарёв И. Н. Екатерининские орлы. М., 1996.

С. Г. Калинина

Иллюстрация: Румянцев-Задунайский П. А. Сражение при Кагуле 21 июля 1770. ГМЗ Царицыно

Рушко (Руска) Матвей Иванович (1760 — после 1796) — каменных дел мастер, по происхождению итальянец. Брат Ф. И. Рушко. Надзирал за каменотесными работами при ремонте Всехсвятского каменного моста в Москве (1786), служил в Комиссии московского водопровода (до 1788), состоял на службе в Экспедиции Кремлевского строения (с 1796).

С 1795 в Царицыно участвовал в строительстве плотины, выполнял другие каменные работы. Известно, что в 1796 за свою работу в Царицыно М. И. Рушко получал очень большое жалованье — 500 руб. в год.

П. Б. Ермолов.

Рушко (Руска) Франческо (Франц) Иванович (1745–1819) — каменных дел мастер. Итальянец. Прибыл в Россию в мае 1778. Брат М. И. Рушко. В 1782–1783 состоял «при строении в пользу г. Москвы водяных работ каменного дела мастером». Участвовал в строительстве каменного моста из Китай-города через ров (1782), а также в работах на Шипиловской плотине и в ремонте Борисовской плотины на Борисовском пруду (1783–1784).

С 1797 работал по договору в Экспедиции Кремлевского строения (ЭКС). В 1801 подал прошение о приеме на службу в ЭКС вместе со своими сыновьями А. Рушко и Е. Рушко, с 1802 — в штате ЭКс. В 1804–1807 преподавал в архитекторской школе ЭКС «конические сечения» (начертательная геометрия). Совместно с И. Т. Таманским участвовал в работах по исправлению стен и башен Московского Кремля (1805–1807). Служил в III Округе путей сообщения (1807–1812). В 1813–1815 принимал участие в восстановлении колокольни Ивана Великого в Кремле, в строительстве Московской синодальной типографии (награжден за эту работу бриллиантовым перстнем). В последующие годы работал на строительстве московского водопровода.

Лит.: Зодчие Москвы времени барокко и классицизма (1700–1820-е). М., 2004.

А. А. Баранова.

Сергеев Игорь Николаевич (род. 12.9.1933), подполковник (1984), писатель-краевед, исследователь Царицына. Из семьи служащих. Окончил Ростовское высшее артиллерийское инженерное училище (1956) по специальности инженер-механик ракетных войск. Служил в бригаде ракетных войск под Житомиром в Белокоровичах и в Кременце (1956–1959), неоднократно в составе ракетного дивизиона выезжал на испытания ракет на полигон в Капустин Яр. С 1959 служил в Москве. Научный сотрудник «Научно-исследовательского института-3» в отделе по разработке топлива для ракет «земля-земля», «земля-воздух». В 1966 был откомандирован в Капустин Яр. Секретарь Государственной комиссии по приёмке на вооружение двухступенчатой твёрдотопливной ракеты конструктора А. Д. Надирадзе. В 1969–1985 служил в Центральном Управлении материальных ресурсов и внешнеэкономических связей Министерства обороны СССР. С 1985 года в отставке.

С 1975 живёт в микрорайоне Орехово-Борисово. При его непосредственном участии была восстановлена братская могила зенитчиц на Ореховском кладбище. На общественных началах проводит экскурсии по территории архитектурно-паркового ансамбля «Царицыно», по историческим местам Южного округа Москвы, по историческим местам Кутузовского проспекта, связанным с памятью об Отечественной войне 1812. В 2011 вошёл в состав Общественного Совета по содействию Государственной Комиссии по подготовке к празднованию 200-летия победы России в Отечественной войне 1812. По его инициативе принято решение об установке памятного знака во дворе школы № 1232 (Кутузовский проспект, 28) на месте бывшего Дорогомиловского кладбища в память о скончавшихся от ран и захороненных там участниках Бородинского сражения (300 гренадеров).

Автор многих статей, а также популярных книг о Царицыне и других районах Москвы: «Царицыно. Страницы истории: [Путеводитель]» (1993), «Царицыно-Суханово» (1998), «Орехово-Борисово. Дорогомилово. Богородское» (2001), «Царицыно» (2008), «Церковь Кантемира в Царицыне» (2011). Совместно с историком В. И. Матвеевой выявил множество новых ценных материалов, в том числе архивных, по истории Царицына. Особенно значителен его вклад в изучение истории Царицына конца XIX‒XX вв. Часть собранных материалов передал в Центральный государственный архив Московской области, где создан его личный фонд (№ 553).

Сергеев активно сотрудничает со школами № 942 (Загорье), 510 (Орехово-Борисово) и 867 (Братеево), выступает перед учащимися с лекциями, комплектует школьные музеи краеведческими материалами. Он продолжает работу по увековечиванию памяти о людях и событиях, связанных с Царицыным: совместно с жительницей этих мест Е. П. Янишевской и ветеранами района добивается установки на Шипиловском кладбище обелиска над захоронением защитников Москвы, умерших от ран в госпитале, размещавшемся в «Красной школе». Провёл большую работу по подготовке сооружения на Каширском шоссе памятника труженикам Подмосковья, собравшим во время Великой Отечественной войны средства на строительство танковой колонны «Московский колхозник», а также погибшим на Курской дуге танкистам.

Член общественных организаций «Краеведы Царицына», «Краеведы Москвы», «Старая Москва», «Бунинское наследие», «Общество любителей российской словесности», «Мемориал», «Кадетское братство».

Е. Д. Кокорева

Тухтаров Василий Васильевич (1808 — после 1861) — архитектор (1830). Брат К. В. Тухтарова. Окончил архитекторскую школу Экспедиции Кремлёвского строения (ЭКС) со званием архитекторского помощника 3 класса (1826). Затем служил в ЭКс. Летом 1828 находился на строительных работах в Царицыне. Олонецкий губернский архитектор (1830–1861).

Лит.: Зодчие Москвы времени барокко и классицизма (1700–1820-е). М., 2004.

А. А. Баранова.

Тухтаров Константин Васильевич (1802 — после 1859) — архитекторский помощник, главный смотритель государевых волостей в Московской губернии. Брат В. В. Тухтарова. Окончил архитекторскую школу Экспедиции Кремлевского строения (ЭКС) со званием архитекторского помощника 3 класса (1824). Работал в чертежной ЭКс. В 1825–1833 осуществлял архитектурный надзор за строительными работами в Царицыне и Коломенском. Совместно с В. Г. Дрегаловым занимался ремонтом большого моста и ограды на Пресненских прудах (1830). Архитекторский помощник 1-го класса (1831). Под руководством И. Л. Мироновского участвовал в перестройке Александринского летнего дворца по проекту Е. Д. Тюрина и постройке парковых построек Нескучного сада (1832–1836). С 1848 заведовал всеми плотинами дворцового ведомства в Москве и Московской губернии. Участвовал в строительстве Большого Кремлевского дворца. Главный смотритель государевых волостей в Московской губернии, в т. ч. Царицынской волости (1851). В 1854 производил работы на Цареборисовской плотине. По результатам ревизии управления государевыми имениями в Московской и Владимирской губерниях в начале 1858 уволен министром императорского двора от должности как один из «оказавшихся более других виноватым». В 1859 сдал строения в Царицыне по описям смотрителю В. Гурьянову.

Лит.: Зодчие Москвы времени барокко и классицизма (1700–1820-е). М., 2004.

А. А. Баранова.

Урюпин Иван Васильевич (1769 — после 1830), архитектор. Брат Н. В. Урюпина. Школьник архитектуры в Каменном приказе (1776–1782). Затем архитекторский ученик в команде В. И. Баженова на строительстве в Царицыне и Булатникове (1783–1785). С 1786 — в архитекторской команде М. Ф. Казакова. 28 февраля 1786 вместе с архитекторскими учениками С. Арфановым, Н. В. Урюпиным и Н. И. Козминым был аттестован Баженовым: «поведения хорошего и в архитектурной науке довольно успешны и с пользою для отечества могут быть и на предбудущее время». В 1797 уволен из Экспедиции Кремлевского строения по болезни. В 1801 году архитектор при строительстве Московского военного госпиталя (арх. И. В. Еготов). Пензенский губернский архитектор (1809–1830).

Лит.: Зодчие Москвы времени барокко и классицизма (1700–1820-е). М., 2004.

А. А. Баранова.

Утва Светлана Петровна (род. 19.9.1942, г. Слюдянка Иркутской области), специалист по художественной обработке дерева, художник по интерьерам, архитектор. Окончила отделение художественной обработки дерева факультета интерьера и оборудования Москов​ского выс​шего худо​же​ственно-про​мыш​лен​ного учи​лища (быв​шее Строгановское) (1966). Работала художником в отделе интерьера в специальном художественно-конструкторском бюро Министерства машиностроения для легкой и пищевой промышленности СССР (1966–1968). Архитектор в отделе интерьера в Государственном институте проектирования высших учебных заведений (1968–1973). В 1973–1993 старший архитектор, затем главный архитектор проекта реставрации в Научно-исследовательских проектных мастерских в составе Всесоюзного производственного научно-реставрационного комбината (ВПНРК) Министерства культуры СССР (с 1980 Научно-исследовательская проектная мастерская в составе Всесоюзного специализированного реставрационно-производственного объединения «Союзреставрация»). Сотрудник частного реставрационного предприятия «Агей» (1995–1996). С 2004 главный специалист по реставрации предметов декоративно-прикладного искусства Российской государственной библиотеки, а с 2010 — главный хранитель небиблиотечного фонда библиотеки.

Автор проекта реставрации иконостаса Успенского собора Тульского кремля (1975), получившего диплом I степени Московского конкурса-смотра молодых архитекторов и поощрительный диплом ЦК ВЛКСМ (1977). В 1980–1990 работала над иконостасами Покровского собора, что на рву (собор Василия Блаженного) в Москве (приделы Свв. Киприана и Устиньи, Трех патриархов Александрийских, Св. Николы Великорецкого, Входа Господня в Иерусалим). В 1987–1988 создала проект приспособления иконостаса церкви Успения на Покровке для церкви Успения Новодевичьего монастыря, в 1991–1993 проект иконостаса Успенского собора в Великом Устюге. В 1991 проектировала иконостас для придела Иверской иконы Богоматери церкви Благовещения г. Тулы. В 1994–1995 разработала проект декора для восстановленного иконостаса церкви Влахернской иконы Богоматери в Кузьминках. В 2002 по проекту С. П. Утвы был создан чугунный иконостас в пещерном храме Свв. Антония и Феодосия Печерских в Сарове. Автор ряда неосуществленных проектов иконостасов.

В 1994 была приглашена для работы над иконостасом церкви во имя иконы Пресвятой Божией Матери Живоносный Источник в Царицыне. Поскольку уже существовавший проект оказался незавершенным, С. П. Утва была вынуждена полностью переработать его, взяв за основу общую концепцию. Убранство иконостаса было стилистически вписано в сохранившийся декор подкупольного пространства храма, оформленного в позднебарочном, даже отчасти рокайльном духе. Работа над иконостасом, включая надзор за его возведением, была закончена в 1996. В 1997 создала проект мраморного иконостаса в технике флорентийской мозаики для часовни над источником, однако он не был осуществлен из-за недостатка средств. В 1998–1999 по проекту С. П. Утвы были также сооружены боковые киоты в приделах.

В 1997 проекты восстановления иконостасов в Царицыне и Кузьминках были отмечены дипломом на конкурсе АРХ Москва-1997 в номинации «реставрация», в том же году получили премию «Золотое сечение» Московского отделения Союза архитекторов России, а также диплом II степени Союза архитекторов России.

П. Б. Ермолов

Шаликов Пётр Иванович (1767–1852), князь, писатель, журналист, поэт и переводчик; автор первого литературного произведения, посвящённого царицынскому ансамблю (очерк «Царицыно» в журнале «Вестник Европы», 1804, № 11). Приверженец сентиментализма. Шаликову принадлежат сборники стихов и прозаические произведения «Путешествие в Малороссию» (1803–1804), «Путешествие в Кронштадт» (1805), написанные в подражание «Письмам русского путешественника» Н. М. Карамзина. Издатель журналов «Московский зритель» (1806), «Аглая» (1808–1812), «Дамский журнал» (1823–1833), редактор газеты «Московские ведомости» (1813–1838).

Шаликов провёл в Царицыне несколько летних дней 1804, оставив после этого восторженный отклик о преобразованиях, начатых там по инициативе П. С. Валуева.

В очерке «Царицыно» были отражены бытовые подробности того времени: «Обширные, подобно морям, пруды, на которых плавают разноцветные шлюпки, лодки, ботики, за которыми шумят густые берёзовые рощи; красивый каменный мост, соединяющий два… берега; романтические острова, живописная купальня в виде смеющегося павильона… прекраснейший Английский сад, с широкими аллеями… с волшебными дорожками, по которым… выходите, не возвращаясь на следы свои 20 вёрст… другой, фруктовый сад с богатейшими в свете оранжереями, — всё это делает Царицыно пленительным, бесценным!… В одной аллее есть смиренная беседка, которая называется Кантемировою: приятный остаток старины… Привлекательная купальня заманивала меня каждое утро освежаться в ванне своей, отдыхать на своих диванах… Ввечеру — особливо по праздникам — встречаетесь везде с гуляющими, которые приезжают из столицы обедать или полдничать на ароматической зелени… и покататься на зеркальных прудах…».

Именно Шаликовым впервые образ дворца М. Ф. Казакова был представлен в виде гроба, окружённого монахами средневековых католических орденов (в дальнейшем этот образ использовался во многих литературных описаниях царицынского дворца): «Вид Царицына, когда подъезжаешь к нему Каширскою дорогою, не восхитит вас… как сближаетесь с ним, находите странную игру Оптики: чёрная крышка Дворца (Готического), которую только и видите, и множество… башен, с чёрными же верхами и шпицами по бокам, представляют взору… крышку гроба и Кармелитов или Францисканцев с печальными факелами».

Позднее Шаликов также посещал Царицыно и опубликовал описание одного из царицынских пикников (очерк «Прогулка в Царицыне» в «Дамском журнале», 1825, № 16). Рассказ о приятно проведённом досуге переплетается с воспоминаниями многолетней давности: «Мы пошли… к знаменитой беседке [Миловида. — ред.] …видели у ресторации множество других экипажей, принадлежащих большей частью иностранцам: встречались с гуляющими дамами и кавалерами, заглядывали в хижинки и пустыньки; видели на столиках блюда, а по диванам отдыхающих… мы пошли… в огромные, но уже не такие богатые, как прежде оранжереи… Пикник наш заключился, по обыкновению, чаем…»

Т. Н. Смирнова

Шеламов Анатолий Дмитриевич (19021987), учитель физики и астрономии в «Бахрушинке» (19281968), заслуженный учитель школы РСФСР, руководитель школьного театрального кружка (1929 середина 1950-х гг.), житель посёлка Ленино (19281987). Родился в г. Карачев Брянской области. Окончил физико-математический факультет Московского университета (1930). Жил на Покровской стороне, в одноэтажном флигеле бывшей дачи А. С. Панафидиной, рядом с «Власовкой». В начале 1930-х гг. организовал в школе «Общество любителей физики и астрономии», устраивал викторины и вечера по физике. Занимался созданием сети школ ликбеза в подшефных колхозах; вместе со своими учениками Ю. А. Мозжориным, В. Чихачёвым и др. читал лекции по физике и астрономии, демонстрировал физические опыты в сельских клубах для местных крестьян. Завуч школы (19291944; 19471956). Вёл методическую работу с молодыми учителями, занимался внедрением новых программ, организацией учебного процесса. По его инициативе было организовано школьное самоуправление — ученический комитет, помогавший учителям поддерживать дисциплину, работать с отстающими учениками, разбирать конфликтные ситуации. Занимался также большой общественной и воспитательной работой, сотрудничал с пионерской и комсомольской организациями.

С юных лет увлекся театром. Будучи учеником 5 класса, познакомился с артистом Московского Художественного театра Иваном Ивановичем Гудковым, призванным в армию и находившимся в Карачеве в качестве офицера-интенданта. Гудков поставил в гимназии пьесы «Ревизор» (1915) и «Горе от ума» (1916). Начав работать в «Бахрушинке», А. Д. Шеламов организовал школьный драматический кружок, которым руководил более 20 лет. По словам А. Л. Гришунина, он имел «незаурядные актёрские и режиссерские способности… Артистизм его бывал неподдельным, и восхищал нас на репетициях». Сам участвовал в школьных постановках, часто исполнял ведущие роли, вместе с учениками ездил отбирать костюмы в театральную костюмерную в Зарядье, участвовал в монтаже декораций. Спустя многие годы Г. И. Кожакина тепло вспоминала своего «замечательного педагога по физике, который был страстным театралом. Для того, чтобы попасть в МХАТ на знаменитые „Дни Турбиных“, он ехал на ночь в кассу театра, чтобы занять очередь за билетами. Свою безумную любовь к театру он привил и своим ученикам, организовав в школе драмкружок. В основном, ставили классику». Многие участники школьного театра вышли на профессиональную сцену: Н. И. Клягина (солистка Большого театра), А. Н. Волчкова (актриса Малого театра), О. Н. Воробьёва (артистка Драматического театра им. Чехова в Таганроге), Л. Д. Драновская (артистка кино), Г. И. Кожакина (артистка театра Советской армии); режиссёрами стали Н. Н. Вейцер, В. М. Каплин.

В 1939 А. Д. Шеламов положил начало школьной традиции, дожившей до середины 1970-х гг., ежегодно 2 января проводить новогодний костюмированный бал с участием бывших выпускников. Другая его инициатива — катание выпускников на лодках по Верхнему Царицынскому пруду после выпускного бала. В 1939 эта сцена была использована в фильме «Музыкальная история» (см. ст. С. Я. Лемешев).

В годы Великой Отечественной войны А. Д. Шеламов временно исполнял обязанности директора Ленинской средней школы № 2 (1942/1943, 1945/1946 учебные годы). Обращая внимание членов исполкома Ленинского поселкового совета на тяжёлое положение учителей, он просил «оказать помощь учительскому персоналу в выдаче им овощей и приравнять их в обеспечении к учителям сельских школ, …обеспечить выдачу ордеров на одежду, белье и обувь». В сложных условиях, при острой нехватке педагогических кадров, старался творчески организовать учебный процесс; устраивал выпускные вечера, вместе с учениками работал на пришкольном участке.

Достигнув пенсионного возраста, продолжал преподавать физику, участвовал в организации школьных юбилеев (1958, 1963 и 1968). Его ученики с благодарностью писали: «Поистине легендой школы стал… А. Д. Шеламов. Прекрасный учитель, педагог, знаток физики и астрономии, талантливый организатор школьного театра, концертных программ. Он не мыслил себя вне школы, был предан ей до конца». К 50-летию школы (1968) подготовил книгу воспоминаний «40 лет, отданные школе» (М., 2002). В ней он описал историю школы с первых дней её существования, рассказал о своей работе, своих коллегах и знаменитых учениках.

Жена А. Д. Шеламова, Мария Васильевна, много лет работала учителем начальных классов; в 19431958 директор районного радиовещания. Семья Шеламовых поддерживали дружеские отношения с В. Т. Юрезанским и М. К. Белавиной. Шеламов консультировал писателя по вопросам школьной жизни, приглашал его на школьные спектакли и выпускной вечер 1939.

Награждён орденами: Ленина (1954) и Трудового Красного Знамени.

Лит.: Краткий очерк истории школы № 510. М., 1999; Гришунин А. Л. Царицыно. Записки старожила. М., 2000.

Е .В. Офицерова

Юдин Сергей Сергеевич (1891–1954), хирург, учёный, академик АМН СССР (1944), полковник медицинской службы (1942); царицынской дачник. Сын купца первой гильдии, личного почётного гражданина, члена ревизионной комиссии Общества благоустройства дачной местности Царицыно (с 1910) Сергея Сергеевича Юдина и Екатерины Петровны Гавриловой. В 1902–1911 учился во Второй Московской мужской гимназии. По семейным воспоминаниям, записанным племянником И. Ю. Юдиным, юный Серёжа «выделялся особыми способностями, большим кругозором, отличной памятью. Уже в подростковом возрасте он научился плодотворно и упорно работать. В гимназические годы он устроил дома в чулане химическую лабораторию, где увлечённо проводил опыты. Самостоятельно изготовил катушку Румкорфа высокого напряжения, собрал большую коллекцию насекомых». Летние месяцы 1900-х гг. семья Юдиных (у Сергея Сергеевича было три брата — Пётр, Глеб, Юрий и три сестры — Агния, Наталья и Екатерина) жила на даче в Царицыно. Здесь он занимался музыкой, столярным делом, играл в теннис, «разводил фазанов, ухаживал за животными в домашнем зоопарке… добыв где-то несколько штук яиц, он положил их под курицу-наседку, вывел фазанят, а затем довел своё „стадо фазанов“ до десятка». В Царицыне С. С. Юдин дополнительно занимался с жившим там преподавателем Померанцевым: «Во время каникул на даче в Царицыно при переходе в 8-ой класс Сергей брал вместе с братом Петром частные уроки. Занятия заключались в обсуждении будущих и уже написанных сочинений. За три месяца каждый ученик написал более 30 сочинений, а также прослушал разбор своих трудов».

С 1911 студент медицинского факультета Московского университета. Учёба была прервана Первой мировой войной, на которую С. С. Юдин ушёл добровольцем и служил зауряд-, затем старшим врачом 267-го Духовщинского пехотного полка и начальником дивизионного санитарного отряда № 101. Его брат Пётр, служивший с ним, вспоминал: «В полку Сергей Сергеевич, со свойственной ему энергией и энтузиазмом, развил бурную деятельность по своей прямой медицинской специальности, не ограничиваясь только лечением больных и перевозками раненых… Сергея Сергеевича, единственного из врачей полка, часто можно было видеть в окопах на передней линии, где он знакомился с санитарным состоянием, бытовыми условиями и жизнью бойцов в окопах». Демобилизован по ранению в 1916. В декабре того же года окончил университет «в степени лекаря с отличием». Старший ординатор 39-го и 40-го Сводного Эвакогоспиталя в Туле (1917–1918), хирург санатория «Захарьино» (1919–1922; ныне городская туберкулёзная больница № 3 в Химках) и районной больницы в Серпухове (1922–1928). В эти годы сформировалось основное направление его деятельности — хирургия желудка. По инициативе Н. А. Семашко назначен главным хирургом Института им. Н. В. Склифосовского (1928–1948, 1953–1954). Трудолюбие, неутомимость Юдина, его виртуозная работа в операционной поражали современников: «Уже в 8.00 утра Сергей Сергеевич осматривал тяжёлых больных, затем много оперировал, потом читал лекции. После обеда он обычно спал один час, а затем занимался научной работой до 3–4 часов ночи. Вечером проводился повторный осмотр оперированных и вновь поступивших больных. Сергей Сергеевич оперировал очень быстро, но не спеша. Его чёткость движений пальцев рук необычайно гармонировала с работой его любимых помощников, и эта согласованность общих движений производила самое благоприятное впечатление, и всех без исключения восхищала». По инициативе Юдина в Институте был создан операционный корпус, перестроено хирургического отделение, организован круглосуточный приём амбулаторных больных. В эти годы впервые в мировой медицине хирург разработал и применил на практике методы заготовки и переливания «трупной» крови, т.е. крови только что умерших людей (с 1932 эта практика в Институте Склифосовского получила массовый характер). Это открыло новый этап в освоении пересадки органов от трупа и заложило основы современной трансплантологии. Использование «трупной» крови породило в дальнейшем этические вопросы и необходимость юридического обоснования донорства.

Профессор (1931). Одновременно директор кафедры и клиники неотложной хирургии Центрального института усовершенствования врачей (с марта 1931). Доктор медицинских наук (1935). Деятельность С. С. Юдина вскоре сделала Институт «таким же известным местом в Москве, как Большой и художественные театры или Третьяковская галерея».

В 1920-х — 1930-х гг. неоднократно бывал в научных командировках в Великобритании, Германии, Испании, США, Франции.

В 1942–1945 служил старшим инспектором-консультантом при главном хирурге Советской армии Н. Н. Бурденко; 19 раз с бригадой врачей выезжал в полевые госпитали, в том числе в блокадный Ленинград (1943). Директор Института хирургии (1946; ныне — Институт хирургии им. А. В. Вишневского РАМН).

23 декабря 1948 арестован органами МГБ. Содержался в Лефортово и во Внутренней тюрьме МГБ СССР на Лубянке (свыше 26 месяцев — в одиночной камере). Здесь им были написаны монография «Переливание посмертной крови» (издана в 1954), Воспоминания (изданы в 2012) и др. 20 февраля 1952 «за преступную связь с иностранцами и антисоветскую агитацию» без суда приговорён по статьям 58–1 «б» и 58–10 часть 2 УК РСФСР к ссылке на 10 лет. С марта 1952 отбывал срок в г. Бердске (Новосибирская обл.). В июне утверждён «постоянным консультантом… с почасовой оплатой» и с правом оперировать в областной клинической больнице Новосибирска. Всего во время ссылки им было произведено около 200 операций по созданию искусственного пищевода, резекции желудка и др. В июле 1953 вернулся в Москву. Реабилитирован постановлением Особого совещания при МВД СССР 13 августа 1953.

Художник М. В. Нестеров написал два портрета С. С. Юдина в 1933 и 1935 (ныне хранятся в Русском музее и ГТГ).

В 1996 в Новосибирске рядом с детской клинической больницей № 3 установлен памятник С. С. Юдину (скульптор А. Дьяков, архитектор В. Арбатский).

Лауреат Сталинской 1-й ст. (1942, 1948) и Ленинской премий (1962). Кавалер ордена Ленина (1943), орденов Красной Звезды (1942) и Красного Знамени (1944, 1945). Заслуженный деятель науки РСФСР (1943).

Почётный член Королевского колледжа хирургов Великобритании и Американской ассоциации хирургов (1943), хирургического общества Парижского университета (1947), почётный доктор Сорбонны (1946).

Похоронен на Новодевичьем кладбище.

Соч.: Спинномозговая анестезия. Серпухов, 1925; Анестезия спинномозговая, региональная и местная в гинекологии. М., 1930; Пояснение к применению набора для капельных вливаний. М., 1942; Хирургическое лечение язвенной болезни желудка и двенадцатиперстной кишки. М, 1943; Восстановительная хирургия при непроходимости пищевода. М., 1954. Этюды желудочной хирургии. М., (1955, 1965 и 2003); Вопросы военно-полевой хирургии и переливание посмертной крови. М., 1960; и др.

Лит.: Симонян К. С. Путь хирурга. Страницы из воспоминаний о С. С. Юдине. М., 1963; Русаков А. В. Академик в ссылке (малоизвестные страницы жизни академика АМН СССР С. С. Юдина) // Вестник АМН СССР. М., 1991. № 2; Юдин И. Ю. Предисловие к третьему изданию // С. С. Юдин. Этюды желудочной хирургии. М., 2003;Понурова В. Н. Сергей Сергеевич Юдин. Новосибирск, 2009; Теряев В. г. и др. Призвание, служение, долг. К 120-летию со дня рождения выдающегося хирурга академика Сергея Сергеевича Юдина // Московский журнал. 2011. № 7; Юдин И. Ю., Юдин В. И. Воспоминания о С. С. Юдине // http://ikzm.narod.ru/Judine/Judine.htm

С. Г. Калинина

Юсупов Николай Борисович (1750–1831), князь, государственный деятель, дипломат, главноначальствующий Экспедиции Кремлёвского строения (1814–1831), действительный тайный советник (1796), коллекционер и меценат. Получил домашнее образование. С 1766 на военной службе. В 1772–1781 с целью самообразования путешествовал по Европе. С 1782 входил в состав свиты наследника престола вел. кн. Павла Петрович и его супруги, путешествовавших по Европе. В 1783–1788 являлся посланником в Турине. Сенатор (1788). Директор императорских театров (1791–1799). С 1792 руководил императорскими стекольными, фарфоровыми и шпалерными заводами. Директор Эрмитажа (1797). Министр Департамента уделов (1800–1816). Во время Отечественной войны 1812 — член комиссии по снабжению продовольствием войск в Москве. Исполнял обязанности верховного маршала во время коронации трёх императоров — Павла I, Александра I и Николая I. Н. Б. Юсупову посвящено известное стихотворение А. С. Пушкина «К вельможе». Собрал одну из крупнейших в России коллекций картин, скульптур, произведений прикладного искусства, богатую библиотеку. В 1810 купил подмосковную усадьбу Архангельское, где в следующие десятилетия был создан один из самых знаменитых архитектурно-парковых ансамблей России.

В отличие от П. С. Валуева, Юсупов не был заинтересован в царицынском имении как месте публичного летнего отдыха. Архитекторы ЭКС Е. Д. Тюрин, С. П. Мельников, В. Г. Дрегалов, ранее работавшие в Царицыне, участвовали в создании архитектурного ансамбля в Архангельском. Здесь же с 1815 жил и работал садовый мастер К. С. Унгебауера. Царицыно постепенно теряло статус императорской «подмосковной». Строительные работы в 1814–1831 ограничивались исправлением плотин, мостов, хозяйственных сооружений. Дворцовые и парковые строения постепенно ветшали и разрушались; в парке прекратились лесокультурные работы, ветшали оранжереи.

Похоронен в храме Спаса Нерукотворного в родовом имении с. Спасское-Котово в Московской губернии.

Награждён всеми высшими орденами Российской империи.

Лит.: Кузнецова И. А. Собрание живописи князя Н. Б. Юсупова // Век Просвещения. Россия и Франция. М., 1989. Вып. ХХ. с. 261–273; Дружинина Е. В. Усадебная библиотека Н. Б. Юсупова в Архангельском // Книга: исследования материалы. М., 1994. Сб. 68. с. 320–336.

А. А. Баранова, С. Г. Калинина

Аммон (Аммонт) Владимир Фёдорович (1826–1879), живописец, пейзажист, академик Академии художеств (1859). Из семьи торгового предпринимателя Фёдора Готлиба Амона, потомка онемечившегося французского семейства, переселившегося в XVII в. в Западную Пруссию, а в начале XIX в. – в Россию. Учился у К. И. Рабуса в Строгановской рисовальной школе (в начале 1840-х гг.) и в пейзажном классе Московского училища живописи, ваяния и зодчества (1844–1856). В 1850 получил от Академии художеств звание художника за картину «Вид Академии наук и Дворцовой набережной в Петербурге», в 1857 – звание «назначенного в академики»» за картину «Вид Москвы близ Кунцево», в 1859 – звание академика пейзажной живописи за картину «Вид села Коломенского» («Вид в окрестностях Москвы»). Член комитета Московского общества любителей художеств (1862–1864). Член и библиотекарь Товарищества передвижных художественных выставок (с 1872). Наряду с художниками московской школы пейзажной живописи стоял у истоков формирования русского реалистического пейзажа. Работал преимущественно в технике масляной живописи. Среди написанных им пейзажей: «Вид Симонова монастыря», «Вид в Воронежской губернии», «Вид Киева», «Вид с Воробьёвых гор», «Летний пейзаж», «Вечер», «Деревня на берегу реки» (акварель), «Речка», «Пруд», «Мостик в парке» и др. Работы сохранились в небольшом количестве. Летом 1848 работал в окрестностях села Царицыно. Здесь в 1859 написал картину «Вид усадьбы Царицыно» (хранится в Государственном научно-исследовательском музее архитектуры имени А. В. Щусева; холст, масло, 36х46), запечатлев панорамный вид дворцово-паркового ансамбля с левого берега Нижнего Царицынского пруда.

Лит.: Горелов М. И. Аммон Владимир Фёдорович. 1826–1879 // Русское искусство. Очерки о жизни и творчестве художников второй половины XIX века. М., 1962. Т. 1.

Т. Н. Смирнова.

Батанов Игорь Петрович (род. в 1945), художник, иконописец, один из авторов росписи в церкви во имя иконы Пресвятой Богородицы Живоносный источник. Окончил Московскую среднюю художественную школу при Московском государственном художественном институте им. В. И. Сурикова (1963) и художественный факультет Всесоюзного государственного института кинематографии по специальности художник-постановщик (1970). В 1971 начал работать над росписями храмов Новгородской епархии (храм Апостола Филиппа и др.). В Царицыне с лета 2000 работал над росписями церкви во имя иконы Пресвятой Богородицы Живоносный источник. Полностью выполнил росписи северного придела во имя иконы Святого Великомученника Димитрия Солунского. Автор росписей южного придела во имя иконы Богоматери Казанской, фрески «Страшный суд» на западной стене храма, росписей арок, потолка и стен трапезной. Техника живописи – акрил, темпера. В своём творчестве тяготеет к стилю московской школы иконописи эпохи Андрея Рублёва и Дионисия, некоторым элементам иконописи XVII в. Рисунок и колористическое решение его росписей в царицынском храме позволяют вспомнить о ярославском стиле стенописи второй половины XVII в.

П. Б. Ермолов.

Воейков Александр Иванович (?–1815), полковник (1789), царицынский управляющий (1793–1799). Участвовал в русско-турецкой войне 1768–1774 и русско-турецкой войне 1787–1791. В 1774–1787 являлся членом различных масонских лож.

После смерти В. Я. Карачинского Воейков назначен «правителем» Царицынской и Всесвятской волостей с жалованьем 1200 руб. в год. Занимался главным образом вопросами содержания царицынских оранжерей и Царицынского парка. В 1794 им был подан доклад императрице Екатерине II о состоянии хозяйства царицынского имения, включавший пункты о необходимости компенсировать царицынским крестьянам взятые у них под оранжереи и Английский сад пашенные земли землями «Экономической Румянцевской пустоши» и о выплате царицынским садовникам «сверх жалования их» из суммы от продаж плодов из царицынских  оранжерей  «по дватцати копеек с рубля» (одобрено императрицей 17 октября 1794). В 1794–1796 в заовражной части Царицына близ оранжерей для Воейкова был построен деревянный управительский дом. Возведённый в середине 1790-х мост через большой овраг в удалённой части Царицынского парка стал именоваться по фамилии управителя «воейковским  мостом». Под руководством Воейкова шло завершение строительства Большого дворца по проекту архитектора М. Ф. Казакова, были разобраны баженовские Кавалерский Большой корпус и Камер-юнгфарский корпус. 20 апреля 1797 Воейков вместе с М. Ф. Казаковым встречал в Царицыне посетившего усадьбу императора Павла I со свитой, присутствовал на состоявшемся здесь обеде. В январе 1799 управляющий передал дела по Царицынской и Всесвятской волостям  гофмейстеру  А. А. Кольцову-Мосальскому.

Награждён орденом Св. Георгия 4-й ст. (1770).

А.А. Баранова.

Воейков Александр Фёдорович (1778, по другим данным 1779 – 1839), поэт, издатель, журналист, академик Петербургской Академии наук (1820), автор очерка «Царицыно» (1825). Дворянин. Воспитывался в Благородном пансионе при Московском университете (1791–1795). В 1796‒1801 на службе в конной гвардии. Во время Отечественной войны 1812 был в ополчении. С 1814 женат на племяннице В. А. Жуковского Александре Андреевне Протасовой. С 1816 член литературного общества «Арзамас». Профессор русской словесности Дерптского университета (1814‒1820). Инспектор Артиллерийского училища в С.-Петербурге (1820). Автор широко известных в своё время стихотворных сатир «Дом сумасшедших» (1814) и «Парнасский адрес-календарь» (1818‒1820). Создатель журнала «Сын Отечества» (1820‒1821). Издатель журналов «Новостей литературы» (1822‒1826) и «Славянин» (1827‒1830), редактор газеты «Русский инвалид» (1822‒1839).

В 1816 Воейков перевёл на русский язык знаменитую поэму Жака Делиля «Сады». В примечании он высказал сожаление о том, что, «долженствуя соблюсти ту же краткость, с какою Делиль описывает славные дачи около Парижа, … не может сказать особенного о Павловском, о Царицыне … и о многих других садах, которые Природою и искусственными украшениями не уступают ни Английским, ни Французским, ни Итальянским». В годы юности, постоянно живя в Москве, Воейков неоднократно приезжал в Царицыно с товарищами для весёлых прогулок в парке. Но лирический очерк, написанный им в Царском Селе 3 ноября 1824, посвящён воспоминаниям и размышлениям о царицынской прогулке двенадцатилетней давности. «Царицыно, так же как осень, производит во мне задумчивость, ‒ писал Воейков, рассказывая о своей прогулке в одиночестве, летом, «вскоре после нашествия Наполеона» («Новости литературы», 1825. Кн. 11. № 1. Январь; в сокращении: «Взгляд на подмосковное Царицыно» // «Исторический, статистический и географический журнал, или современная история света», 1825. Ч. 2, Кн. 3. Июнь). Поэт искал облегчения своей душевной боли в Царицыне не случайно – он отмечает, что это место «имеет свой отличительный характер»:  «природа в хлопотливый час хотела показать здесь вкратце всю прелесть русских сельских видов», она «дика без грубости, величава без ужаса» и «роднее сердцу». С восхищением любовался он с возвышенности «разнообразной картинной смесью» прудов, холмов, долин, заливов, рощ; долго бродил по садовым тропинкам,  разглядывая затейливые беседки, проплыл по Верхнему Царицынскому пруду в челноке, осматривая прибрежные пейзажи, прогулялся по оранжереям. Здание Большого дворца, с «длинными тёмными переходами, подземельями, потайными лестницами, башнями, выбитыми окнами, обрушенными мостами и мшистыми сводами» показалось путнику схожим с романтическими замками из «готических» романов популярной в то время английской писательницы Анны Рэдклиф. Прощаясь с Царицыным, Воейков разговаривает с этим местом как с живым существом: «Прости, прекрасная пустыня, гостеприимное Царицыно!».

Т. Н. Смирнова.

Кантемир Мария Дмитриевна (1700‒1757), княжна, посетительница Кантемиров усадьбы Чёрная Грязь. Из рода Кантемиров. Дочь князя Д. К. Кантемира и Кассандры Сергеевны Кантакузен (1682–1713), сестра князей К. Д. Кантемира, Матвея Д. Кантемира и С. Д. Кантемира, А. Д. Кантемира. Детские годы провела в Константинополе и в Молдавии, с 1711 жила в России. Получила редкое для того времени образование, её обучали математике, астрономии, риторике, философии, античной и западноевропейской литературе и истории, рисованию и музыке. Владела древне- и новогреческим (её наставником был греческий монах Анастасий Кандоиди), латинским и итальянским языками. Прекрасное образование и высокое положение отца делали М. Д. Кантемир заметной фигурой при царском дворе. С юных лет её приглашали на ассамблеи и маскарады, устраиваемые Петром I; она была знакома и поддерживала дружеские отношения со многими представителями иностранных дипломатических миссий при русском дворе. Фрейлина императорского двора (1730–1743).

Долгие годы М. Д. Кантемир вела переписку со своим младшим братом А. Д. Кантемиром, к которому относилась с большой нежностью. Из писем известно, что Мария по крайней мере дважды посещала село Чёрная Грязь. 15 июля 1734, объясняя свою задержку с ответом, она писала: «Причина тому – не моя небрежность, а то обстоятельство, что я провела несколько дней в деревне Чёрные Грязи и мне забыли доставить бумагу для писем из Москвы». Позднее, 26 августа 1736, она сообщала брату о своём намерении провести в имении «некоторое время».

Помимо прекрасного образования, М. Д. Кантемир отличалась хозяйственностью, распорядительностью, выдержкой и находчивостью в делах. Особенно ярко эти качества проявились во время судебной тяжбы, длившейся почти 30 лет, которую Мария вместе с братьями Антиохом, Матвеем и Сергеем вела против мачехи А. И. Кантемир и своего старшего брата К. Д. Кантемира за наследные земли отца, в т. ч. село Чёрная Грязь и деревни Орехово, Шайдрово и Хохловка. Из писем Сергея к Антиоху известно о важной роли их сестры в этом деле. Она неоднократно в 1730-х – 1740-х гг. ездила из Москвы в С.-Петербург, где встречалась с императрицей Анной Ивановной и со многими влиятельными людьми, могущими оказать помощь в решении этого дела. Так, 24 марта 1733 Сергей писал брату в Лондон: «Почему мы разсудили, чтоб сестра наша попросила о вспомогательстве его высокографскаго сиятельства графа Бирона, к которому партикулярное наше прошение к его сиятельству на немецком языке изготовлено». Позднее она обращалась к императрице Елизавете Петровне и к графу М. И. Воронцову. Благодаря стараниям Марии удалось предотвратить в 1740 продажу Константином наследства отца. Отказавшись от этого намерения, Константин всё же решил законодательно утвердить недвижимые имения только за собой, чему Мария активно противостояло. Спорное дело было окончательно разрешено уже после смерти М. Д. Кантемир.

Завещала похоронить себя в принадлежавшем ей подмосковном имении селе Марьине Улиткино тож, однако брат Сергей не выполнил волю сестры; Мария была похоронена в семейной усыпальнице в церкви Святых Константина и Елены Никольского Греческого монастыря в Москве, рядом со своим отцом и любимым младшим братом.

Лит.: Александренко В.Н. К биографии князя А. Д. Кантемира. Варшава, 1896; Майков Л.К. Княжна Мария Кантемирова // Русская старина. 1897. Т. 90. № 6. С. 428–441; № 8. С. 226–253; Цвиркун В.И. Дмитрий Кантемир. Страницы жизни в письмах и документах. СПб., 2010.

С. Г. Калинина.

 

Княжна Мария Д. Кантемир. Портрет работы художника И. Н. Никитина.  Музей «Новый Иерусалим» (?)

Соколов Александр Михайлович (1959–2015), художник, иконописец. Окончил Московскую среднюю художественную школу при Московском государственном художественном институте им. В. И. Сурикова (1978) и отделение подготовки мастеров Московского высшего художественно-промышленного училища (бывшее Строгановское) (1983). В 1983 начал работу реставратором в Даниловском монастыре в Москве. В дальнейшем работал как иконописец по заказам разных храмов и частных лиц в России и за рубежом. Автор всех икон в иконостасе и некоторых икон в боковых киотах церкви во имя иконы Пресвятой Богородицы Живоносный источник в Царицыне (1996–1998), в 1992–1995 выполнил цикл настенных росписей «Изгнание из рая» в северном притворе, примыкающем к подкупольному пространству, а также цикл росписей пророка Моисея, «Лествица Иакова», «Побиение камнями Св. Стефана» и «Усекновение главы Иоанна Предтечи» в южном притворе. Создатель всех наружных росписей церкви, дома причта, а также внутренней иконы над источником в часовне, выполненных им в 1991–1995 в технике настенной живописи водостойкими силикатными красками. В своем творчестве опирается на традиции русской иконописи XIII‒XVII вв., стараясь избегать, однако, слепого копирования каких-либо конкретных образцов или школ.

Лит.: Кульба А. Реконструкция чуда // Нескучный сад. М., 2009. № 12 (47).

П. Б. Ермолов.

Терский Константин Викторович (1851–1905), архитектор; автор проекта и руководитель капитального ремонта Дамбы на Покровскую сторону в Царицыне (1896–1897). Окончил с малой серебряной медалью Московское училище живописи, ваяния и зодчества (1874) и со званием классного художника архитектуры Императорскую Академию художеств (1875). На службе в Московской дворцовой конторе (1875–1876), чиновник для особых поручений при московском генерал-губернаторе (с 1882). Архитектор Коммерческого училища (1885) и Управления Московского удельного округа (1895–1906). По его проекту в Москве были построены приют для детей-инвалидов на ул. Палиха (1883), театр «Парадиз» на ул. Большая Никитская (1886, ныне театр им. В. В. Маяковского), здание частной русской оперы С. И. Мамонтова на ул. Большая Дмитровка (1893–1894, ныне Театр оперетты), ряд доходных домов. Умер в Карлсбаде, похоронен на Ваганьковском кладбище в Москве.

А. А. Баранова.

Тухтаров Василий Васильевич (1808 – после 1861), архитектор (1830). Брат К. В. Тухтарова. Окончил архитекторскую школу Экспедицию Кремлёвского строения (ЭКС) со званием архитекторского помощника 3 класса (1826). Затем служил в ЭКС. Летом 1828 находился на строительных работах в Царицыне. Олонецкий губернский архитектор (1830–1861).

Лит.: Дьяконов М. В. К биографическому словарю московских зодчих XVIII–XIX вв. (извлечение из архивов) //  Русский город. Вып. 1‒5. М., 1976–1982; Зодчие Москвы времени барокко и классицизма (1700−1820-е годы). М., 2004.

А. А. Баранова.

 

Тухтаров Константин Васильевич (1802 – после 1859), архитекторский помощник, главный смотритель государевых волостей в Московской губернии. Брат В.В. Тухтарова. Окончил архитекторскую школу Экспедицию Кремлёвского строения (ЭКС) со званием архитекторского помощника 3 класса (1824). Работал в чертёжной ЭКС. В 1825–1833 осуществлял архитектурный надзор за строительными работами в Царицыне и Коломенском. Совместно с В. Г. Дрегаловым занимался ремонтом большого моста и ограды на Пресненских прудах (1830). Архитекторский помощник 1-го класса (1831). Под руководством И. Л. Мироновского участвовал в перестройке Александринского летнего дворца по проекту Е. Д. Тюрина и постройке парковых построек Нескучного сада (1832–1836). С 1848 заведовал всеми плотинами дворцового ведомства в Москве и Московской губернии. Участвовал в строительстве Большого Кремлёвского дворца. Главный смотритель государевых волостей в Московской губернии, в т. ч. Царицынской волости (1851). В 1854 производил работы на Цареборисовской плотине. По результатам ревизии управления государевыми имениями в Московской и Владимирской губерниях в начале 1858 уволен министром императорского двора от должности как один из «оказавшихся более других виноватым». В 1859 сдал строения в Царицыне по описям смотрителю В. Гурьянову.

Лит.: Дьяконов М. В. К биографическому словарю московских зодчих XVIII–XIX вв. (извлечение из архивов) //  Русский город. Вып. 1‒5. М., 1976–1982; Зодчие Москвы времени барокко и классицизма (1700−1820-е годы) / Сост. А. Ф. Крашенинников. М., 2004.

А. А. Баранова.

 

Карамзин Николай Михайлович (1766–1826), писатель, журналист, историограф (1803), поручик (1784), автор «Истории государства Российского». Автор очерка «Записка о московских достопамятностях. Писано в 1817 году для некоторой особы, ехавшей в Москву», содержащего описание Царицына. Сочинение представляет собой краткий путеводитель, рассказывающий о важнейших историко-архитектурных памятниках Москвы и её окрестностей, о печальном состоянии многих исторических зданий, содержит оценки исторических событий и государственных деятелей. Это и историко-философское сочинение, в котором в конспективной форме изложено авторское понимание роли и места Москвы в истории, настоящем и будущем России.

«Записка» предназначалась для вдовствующей императрицы Марии Фёдоровны, которая вместе с императорской семьёй и двором прибыла осенью 1817 в Москву на празднества, посвящённые закладке храма Христа Спасителя по проекту А. Л. Витберга. Императорская семья должна была остаться в Москве на всю зиму, и у Марии Фёдоровны появилась мысль ближе познакомиться с историей и достопримечательностями древней российской столицы. Карамзин кратко рассказал о памятниках и достопримечательностях Москвы и московских окрестностей, о главных событиях её истории. Мария Фёдоровна по достоинству оценила сочинение Карамзина: «Записку Вашу я читала, перечитывала и буду ещё раз читать. Суровость нынешней зимы очень препятствовала всё видеть». Однако она надеялась с запиской «в руках» продолжить знакомство с Москвой зимой 1818.

«Приятные окрестности» Москвы и краткие комментарии о них отмечены в следующем порядке: Поклонная гора, Васильевское, Кунцево, Коломенское, Перерва, Царицыно, Архангельское, Горенки, Петровское-Разумовское, Останкино, Кусково, Свиблово, Дубровицы, Алексеевское.

Царицыну автор посвятил следующие строки: «Царицыно, купленное Екатериною в 1775 году у князя Кантемира, с некоторого времени любимое гульбище московских богатых купцов. Сады, зверинец (парк), деревья, растения прекрасны. Дворец похож на темницу. Екатерина не любила готическую архитектуру, велела сломать Баженовский дворец и построить этот новый, который ещё хуже сломанного. Нелегко найти место приятнейшее для сельского жилища царей».

«Записка» была впервые опубликована в майском и июньском номерах «Украинского вестника» за 1818.

Лит.: Афиани В.Ю. Путеводитель для императрицы // Наше наследие. 1991. № 6.

Т.Н. Смирнова.